Цена власти

Чёрт побери, что это за место? Ансив покрутил головой. Какое-то очень, очень хорошо знакомое место. Смутные воспоминания закружились в голове на границе памяти. Так! Если его голова лежала здесь. Значит… Ансив опустился на колени, правая рука принялась шарить в холодной траве. Точно! Под клёновым листом с загнутыми краями пальцы нащупали шарик, тёмно-синий шарик. Мысленный приказ, Дар Создателя тут же застыл на запястье тёмно-синим браслетом. Тогда, по аналогии, Ансив резко дёрнул голову в правую сторону.

Точно в таком же опалённом круге лежит Ягис. Сердце бешено заколотилось, Ансив шагнул к другу.

— Ягис! Ягис! Очнись! — Ансив от души шлёпнул друга по холодной щеке. — Хватит валяться. Просыпайся!

Судорожные шлепки по щекам возымели действие. С тяжёлым вздохом Ягис распахнул глаза.

— Господи! Как больно! — Ягис обхватил руками голову.

— Ничего, ничего, — Ансив помог другу сесть, — сейчас пройдёт. Потерпи чуток.

— Господи! — Ягис уставился в собственные раскрытые ладони. — Я жив!

Значит и до него дошло.

— Жив, жив, — Ансив кивнул. — И даже без единой царапины.

— Ничего не понимаю, — Ягис принялся дико озираться по сторонам. — Меня же убили. Да. Точно убили! Помню, как бежал за Саяном. И толчок в спину. Представляешь! — Ягис нервно схватил Ансива за плечи. — Я сам видел, как из моей груди вышел медный наконечник. Стрела пробила меня насквозь!

— Нет больше никакой стрелы, — Ансив отодрал руки Ягиса от плеч. — Меня ведь тоже убили. Медным топором череп проломили. Но, как видишь, сижу перед тобой в целостности и сохранность. Вот, только, где мы?

— Так, это, — Ягис с трудом поднялся на ноги, — на Утёсе мы. Да! Точно! На нем. Земли здесь, как видишь, мало, вот деревья толще и не растут. Помнишь, как мы это выяснили, когда Саян затащил нас сюда. Я ещё тогда…

— Подожди, — Ансив дотронулся пальцами до груди Ягиса, — а где Саян?

У противоположного края полянки чернеет ещё один выжженный круг, но пустой.

* * *

Сознание словно узник в темнице заперто в тёмной сфере. Тяжёлые мысли вязнут в трясине безысходности. Страха нет. Только солёный привкус безнадёги на губах. Что происходит, что творится — чёрт его знает. Саян даже не пытается обхватить его логическими связями. Разум, точнее то, что от него осталось, остервенело борется с фантомами собственной памяти. Страх нет. Только отчаянная, наперёд бесполезная попытка миновать что-то очень, очень плохое, ненужное, злое, но почему-то неизбежное и неотвратимое.

Это прошлое. Совсем свежее прошлое, зелёное, в шуршащей упаковке, но уже прошлое. Плохое, страшное, ненужное, злое, но всё равно реальное, физическое, осязаемое. Его можно даже пощупать, дотронуться кончиками пальцев, испачкаться и отшатнуться в диком омерзение.

Перед глазами тёмная ночь. На чёрном небосклоне оплывшими точками мерцают звёзды. Где-то впереди смутно угадывается кромка леса. Его невозможно разглядеть, но он там, точно. Там, куда Саян тянется, рвётся изо всех сил. Впереди спасение, такой родной, густой и влажный лес. За спиной смерть. Останавливаться нельзя. Оглядываться нельзя Вперёд и только вперёд. Но, что это? Что за преграда?

На дороге к лесу застыла размытая фигура. Силуэт дрожит, словно отражение в неспокойной воде. Кто это? Что это? Помять соизволила подсказать ответ — менг. Менг? Значит враг, заклятый враг. Он не хочет пустить под сень леса. Он хочет убить, поработить. Его можно и нужно обойти, обежать и двигаться, двигать дальше. Останавливаться нельзя. Оглядываться нельзя. Но… Неведомая сила тянет вперёд, упорно толкает в спину прямо на врага, не даёт ни обойти, ни обежать.

Враг близко совсем. На размытом силуэте проступает золотое лицо без глаз, без носа, без губ, рта и того нет. Зато прекрасно виден гранёный наконечник дурацкого копья. Но… что это? Опасное оружие вытягивается жирной чертой.

Надо уклониться, миновать копьё, но не получается. Мучительно медленно неведомая сила толкает, толкает в спину и насаживает, насаживает прямо на копьё. Боли нет. Страха нет. Но всё равно чувствуется, как кровавый наконечник рвет кожу, раскалывает рёбра, пробирается к самому сердцу.

Правая рука предала тело и медленно отпала в сторону. Нет сил стоять на вязких ногах. Тело падает вперёд, валится на колыхающую пламенем землю. Сквозь судорожно распахнутый рот вырывается фонтан кровавых ошмётков. Трудно, трудно дышать. А так хочется вдохнуть, втянуть, откусить хотя бы частичку воздуха. Такого, такого живительного, лесного, влажного.

Перед глазами встаёт старый, заношенный, грязный сапог. Потёртая кожа на голенище и подъёме вскипает кривыми бугорками. Концы размочаленных ниток нависают над изогнутой подошвой шевелящейся бахромой. Сточенный каблук рассыпается на рваные куски. Бледно-жёлтые травинки гадливыми пиявками висят на загнутом носке. На старом, дрянном сапоге жирным узором проступают кровавые пятна.