Цена времени. Книга I

– Спасибо! Это очень вовремя!. Поправляйтесь. – В первый раз я пожелал ему здоровья от всей души.

Евгений, как выяснилось, как и я не обладал нужными знаниями. Это было печально, ведь я рассчитывал, что уж советский человек поможет мне подняться в эту мрачную эпоху. Но нет, ни как сталь получать, ни всякие порошки полезные, ничего такого ему было неизвестно. Но это не страшно. Теперь я словно вновь получил непреодолимый заряд мотивации и желание не повторить судьбы Евгения.

Священник Новгородской церкви умер на следующий день после полудня. Судя по всему, инфаркт. Что ж, очень печально. Ведь по факту в этом мире я остался один такой особенный. А может быть и нет. Хотя, наверное, вряд-ли подобные эксперименты проводились ещё когда-нибудь. Возможность такого, конечно, исключать нельзя. Я же буду верить в это до конца. Всё же одному в этом мире гораздо сложнее, чем хотя бы вдвоём.

Глава 18. «Анна фон Майер»

– Туда, туда давай!

– Левей возьми, левее!

– Ну беги родимый, ну же!

И всё же суждено нашему народу полюбить футбол. И не важно в этой реальности или в той, где я жил каких-то три недели назад. М-да. А игрокам, похоже, суждено всё также посредственно играть. Нет, огонь в глазах у них так и блещет. Однако пока их «игра» вызывает у меня лишь смех да слёзы. Но это у меня. А несколько взрослых мужиков, что вроде как должны от зари до зари пахать в поле, как предполагает стереотип, уже не первый раз собираются просмотреть, что же это там происходит у заморского помещика. Они даже сидячие места себе соорудили, только бы удобнее лицезреть на теперь уже ежедневную игру бывших рабов в ногомяч. Им, кстати, футбол пришёлся очень даже по душе. Их теперь хлебом не корми, дай только между тренировками попинать набитый тряпками кожаный мяч. Кстати о мяче. Я по началу думал сделать классический, с воздухом внутри. Ага, щас. И поставки от Адидаса с Найком. Нет уж, пока мне такие, на первый взгляд, примитивные вещи, как накаченный мяч, могут только сниться. Мне в голову раз за разом приходили идеи реализации в этой реальности чуть ли не всей олимпийской программы. В сильно видоизменённом виде, конечно. Ну а что? Ведь один из залогов успешного бизнеса – его уникальность. А сейчас нигде ничего ТАКОГО точно нет. В Европе подобное скорее всего пресекается строгим в этом отношении католицизмом, который, как я понял, не сильно отличается от этой религии из моей реальности. Конечно, какое-нибудь производство в этом периоде истории имеет куда больший потенциал. Но так уж вышло, что на протяжении всей своей жизни я был ближе к спорту, чем к промышленности. Хотя, признаться честно, я бы не отказался сейчас получить в свои руки(или скорее в голову) знания об условном ткацком станке или пресловутой, так любимой многими попаданцами, делящими мою судьбу, доменной печи. Но увы. Имеем то, что имеем. Тем временем матч дня подошёл к концу. Ребята банально выдохлись. Тем более, что силы их были уж очень равны. Компания отнюдь не юных фанатов разочарованно поворчала и стала разбредаться.

Подарок умирающего Евгения, что, к сожалению, по началу не признал во мне гостя из будущего, оказался весьма кстати. Я был практически на мели, но благодаря некогда советскому гражданину смог поправить свое материальное положение. Теперь у меня были средства для того, чтобы раскрутить новый для местного люда досуг и банально не помереть с голоду в ожидании, что «вот-вот выстрелит».

Близился полдень. я почувствовал, как в животе требовательно заурчало. Чтож, еда в этом времени хоть и была весьма пресной и непосредственной, всё же являлась для меня приемлемой. Однако, как только я собрался приступить к трапезе, идиллию нарушил настойчивый но осторожный стук в калитку. Сказать что я был раздражён, ничего не сказать. Сорвавшись с места я поспешил узнать, кого же это ко мне принесло. Как оказалось, Генрих послал за мной человека с просьбой как можно быстрее направиться к нему. Вот же, немецкая пунктуальность! И все же настойчивую просьбу холопа нельзя было отклонять. Я отправился в «поместье» потомственного немецкого дворянина, которое, впрочем, было раза в два меньше моего.

Когда я прибыл к моему близкому германскому другу, я ощутил какую-то напряжённость, витавшую в воздухе. Меня это взволновало, однако я понимал, что в черте города, да среди бела дня угроза не велика, а потому отбросил нахлынувшее наваждение и смело шагнул во двор. А суета там стояла похлеще, чем в пчелином улье в разгар лета. Немногочисленные холопы носились по двору, кто-то что-то перетаскивал, кто-то судорожно подметал. В общем, стало ясно, с чем связана концентрация этого напряжения. Похоже, Генрих готовится встречать гостей. Он тогда много рассказал о своей семье. О своей придирчивой и высокомерной матери, о наивном и глупеньком младшем брате, которому, впрочем, недавно исполнилось десять. И, конечно, он подозрительно много говорил о своей семнадцатилетней сестрёнке, которая совсем недавно овдовела в результате какой-то из многочисленных войн Германских княжеств.