Цена всех вещей

Запястье начало пульсировать, и я задержала дыхание, чтобы перетерпеть боль.

— Не говори так, — сказала я, вовсе не уверенная в том, что тетя меня слышит. Даже сидя так близко.

— Я всегда слишком быстро верила тому, что на поверхности. Замечала лишь очевидные проблемы. А если ты казалась в порядке, я считала, что так оно и есть. Проницательность никогда не была моим коньком — наверное, это что-то вроде материнского инстинкта, которого у меня нет. У Кэти он был. — Кэти — это моя мама. За последние годы Джесс почти не упоминала о ней. — Она всегда видела, что человек думает на самом деле. Но мне достался другой набор генов.

— Если я выгляжу нормально, значит, так и есть, Джесс.

— Ну да — только я знаю, что это не так. — На лице Джесс появился отпечаток скорби. Морщинки возле глаз и рта стали четче, словно кто-то провел по ним черным карандашом. — Я оплатила тебе абонемент к доктору Питтс и отказалась от перевозки.

Я поднялась на локтях:

— Ты сделала что?

— Тебе нужно с кем-то поговорить. Мы редко говорили по душам, и, мне кажется, я должна как-то исправить этот недостаток, так что…

— Только не это. Нью-Йорк.

В глазах ее было столько вины и жалости, что я не могла устоять.

— Мы не можем ехать в Нью-Йорк.

— Нет, можем. Ты даже не спросила меня.

— Ты ведь не можешь сейчас танцевать, Ари? Покажи мне. — Я осталась лежать на полу. Джесс кивнула. — Ровена сказала, что не видела тебя после падения в классе. Это было сразу после смерти Уина.

Джесс не злилась на меня. Она не кричала и даже не выглядела разочарованной. Возможно, она предполагала провал. Считала, что я могу бросить единственную вещь, которая мне удавалась. Сев окончательно, я попыталась обнять руками колени.

— Скоро я смогу танцевать.

Джесс посмотрела на меня с невыносимой, неестественной жалостью и ничего не сказала. Лишь взяла за руку, за пульсирующее запястье. У меня чуть сердце не выскочило из груди.

— Прости за то, что я с тобой сделала, — сказала она, поглаживая мое запястье большим пальцем. — За то первое заклинание. Иногда испытывать боль хорошо. И иметь тяжелые воспоминания хорошо.

Я выдернула запястье у нее из рук и вздрогнула от боли в локте.

— Прекрати. Ты все сделала правильно.

Но она лишь покачала головой.

— Возможно, если бы не я, ты не пыталась бы забыть Уина.

— Это неважно. Нью-Йорк важен. — Я не могла согласиться с Джесс. Я не считала, что это ее вина, что она должна была понимать… Заклинание действительно было огромной, ужасной ошибкой — но это была моя ошибка. Не ее. Ее ошибкой было желание отложить поездку. — Мы должны ехать в Нью-Йорк.

— Доктор Питтс ждет тебя.

— Джесс, нет. Ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Нам надо ехать в Нью-Йорк. Скажи мне, что мы поедем в Нью-Йорк.

— Сначала я отвезу тебя к доктору Питтс. А потом мы это обсудим.

Мне не хотелось ни с кем разговаривать — ни со странной, грустной и какой-то неправильной теткой, ни, уж тем более, с доктором Питтс. Но я все равно пошла к машине.

Джесс не злилась на меня, как Маркос, и не разочаровалась во мне, как Диана. Так почему же ее любовь и жалость давили на меня тяжелым грузом?

После того как я объяснила, что именно сделала, доктор Питтс откинулась на стуле, глядя куда-то на стену за моей головой. Повисла долгая пауза. В итоге первой заговорила я:

— Как видите, все ваши попытки заставить меня страдать обречены на провал. Но, может, это и к лучшему. Вы не будете винить себя за то, что не смогли меня починить. Дело вовсе не в вас.

Она покачала головой, всем видом выражая фальшивую Симпатию. Словно грим на лице актера. Я не могла это принять. Гораздо больше мне нравилось, когда она заставляла меня кричать на нее.

— Ари, мы не занимаемся «починкой» во время терапии.

— Я шучу.

— Не думаю. Именно твое восприятие боли — которую, как тебе кажется, можно починить — заставило тебя обратиться к гекамистке, вместо того чтобы работать с собственными чувствами.

— Боль можно убрать. Уверена, вы пользовались тайленолом, доктор Питтс.

— Неужели ты действительно веришь, что заклинание, которое разрушает мозг, это то же самое, что и тайленол?

Я проигнорировала выпад насчет «разрушения мозга».

— Я только хочу сказать, совершенно не важно, во что я «верю». Это правда. Прими таблетку, и головная боль пройдет. Я воспользовалась заклинанием, и горе ушло. Я не знаю, насколько это правильно, но это работает.

— Ты решила заплатить умением танцевать?

— Я буду танцевать снова. — Я прижала больное запястье к груди. Заклинание Эхо. Она обещала. На днях. Нужно лишь потерпеть.

Доктор Питтс по-прежнему излучала облако ядовито-фальшивой симпатии. Тошниловка. Не знаю, как ее саму от этого не вырвало.

— Как? — спросила она.

— Просто… просто буду.

Она покачала головой.

— В подобных вещах нет выбора, Ари. Ты не можешь просто проглотить это и идти дальше. Существуют последствия.

— Например, приходится сидеть тут с вами.

Ее добродушное лицо дернулось. Если уж мне необходимо было находиться в этой комнате, я решила стать доктору Питтс врагом. Враги не пытаются тебя разгадать. Враги обычно бросают тебя в одиночестве.