Цена всех вещей

Эхо согласилась мне помочь, но для того, чтобы практиковаться в заклинании, требовалось время — ее и мое. Она говорила мне, во сколько приходить, и я приходил. Сидел на диване, в то время как она задавала вопросы о том, как я себя чувствую и как хотел бы чувствовать. А иногда говорила, что ей надо почитать в маминых книгах о ментальных заклинаниях и вызываемых ими побочных эффектах.

Еще она рассказывала мне о матери, которая плохо себя чувствовала.

— Она забывает многие вещи. Теряет себя, — говорила Эхо. Я думал, она имеет в виду деменцию, но все было гораздо хуже: такое происходило со всеми гекамистами, которые переживали остальных членов ковена. Эхо была единственной, кто у нее оставался. В ковене должно было состоять по меньшей мере три человека — а в идеале семеро — для большей устойчивости. — Когда она умрет, я окончательно сойду с ума, — безразлично заявила она.

— Ты злишься на нее из-за того, что она заставила тебя вступить в ковен?

— Она меня не заставляла. Я вступила туда после того, как предпоследний член ковена заболел раком. Я хотела этого. Не могла позволить матери развалиться на части. — Она ухмыльнулась кроваво-красным ртом. — Кроме того, у гекамистов масса преимуществ. Если бы я не вступила в ковен, то сейчас не смогла бы тебе помочь.

В один из таких визитов, колдуя над кастрюльками и сковородками и периодически пичкая меня кусочками чеддера, пармезана, камамбера и бурсена, Эхо поведала мне о том, как ее выставили из колледжа и уволили с работы (она работала официанткой). В квартире тогда завелись крысы, арендодатели разорвали договор и отобрали у них дом.

— Возможно, из-за этого мама привязала меня крюком, — сказала она, округляя глаза.

— Что еще за крюк?

— Вид заклинания, удерживающий меня возле нее. Это имело смысл, поскольку мама переживала из-за того, что моя деятельность вне закона. Боялась, что меня поймают и остаток дней я проведу за решеткой.

— Это действительно так?

— Ну, да. — Она махнула рукой. — Меня посадят, ее посадят. Каждому, кто станет учить новых гекамистов, грозит пожизненное заключение. Вот почему мне необходимо выбраться отсюда и найти новый ковен, убедить их принять нас с мамой. Их придется как-то убедить, возможно, дать взятку, потому что это большой риск — принимать в ковен несовершеннолетних. Но я должна спасти маму. И себя тоже.

Я перегнулся через кухонный стол, с удивлением отметив про себя, что мне интересно — в последние дни я нечасто мог сказать про себя такое.

— Так, значит, рядом с мамой тебя удерживает заклинание крюка?

— Если, конечно, она его применила, в чем я сомневаюсь.

— Почему?

— Крюки — это для тупых, — насмешливо заметила она. — Все равно что держать нужный образец под стеклом. Плюс гекамисты не накладывают заклинания друг на друга. Это плохо.

— Но она могла…

Эхо покачала головой.

— Моя мама любит меня, но точно знает только она сама. Иногда неудачи — это просто неудачи.

Я потер руки и задумался. Приходила ли мне хоть раз в голову мысль, что мои неудачи происходят вовсе не из-за меня самого? Будь я Эхо, я предпочел бы считать, что это крюк удерживает меня от собственных желаний. Все что угодно, лишь бы не «просто иногда так бывает».

— Если бы это был крюк, ты бы могла его уничтожить, — заметил я.

— Как будто это возможно.

Эхо рассказывала, что весь фокус с заклинаниями в том, что их невозможно аннулировать. Остается только ждать, когда они исчерпают себя (если это временные заклинания) или пытаться наложить новые (если они постоянные). Гораздо проще попытаться скорректировать побочные эффекты, чем само заклятие, но даже в этом случае все сильно усложняется, поскольку получается, что ты накладываешь новое заклинание поверх старого. Побочные эффекты удваиваются, утраиваются, а потом и вовсе становятся непредсказуемыми. Любые попытки исправить само заклинание обречены на провал. Иногда, если луна находилась в нужной фазе и суфле было испечено особенно удачно, хороший гекамист мог создать такое заклинание с такими побочными эффектами, что человек возвращался на исходные позиции. Но подобные попытки таили в себе опасность. Качественное заклинание защищает само себя. По словам Эхо, оно будет влиять на реальность, предотвращая любую попытку разрушения.

Неделю спустя я вернулся, чтобы получить свое собственное заклинание.

Было как-то дико думать о бутерброде с сыром как о чем-то живом, имеющем свою собственную волю, однако, по словам Эхо, дело обстояло именно так. Оно будет влиять на реальность, чтобы защититься. Она срезала корки, разрезала кусок по диагонали и положила его в пластиковую коробочку.

— Заклинание в сыре, — сказала она. На ее лице были написаны воодушевление и гордость. И еще, возможно, немного смущения под слоем мейкапа. — Я люблю сыр.

Я держал в руках решение всех проблем. Которое внешне походило на скучный сэндвич.