Цена желаний

– Потому что мне это не нравится, – ответил сбитый с толку мистер Каррингтон. – И не нравится этот бабий галстук.

– Ну, если на то пошло, мне не нравится ваш, – сказал Кеннет. – По-моему, просто ужасный галстук, но я бы никогда не сказал этого, если бы вы не принялись за мой, ибо я верю в права личности. Но, на самом деле, я пришел сюда отчасти по поводу моей одежды. – Он повернулся к Ханнасайду и вежливо спросил: – Вы ведь не будете возражать, если я сперва покончу со своим делом?

– Вовсе нет, – ответил Ханнасайд. Несмотря на равнодушный вид, он не упустил ни единого жеста, ни одной интонации. – Если вы хотите поговорить с мистером Каррингтоном с глазу на глаз, я могу выйти.

– О Боже, нет! Ничего личного! – заверил его Кеннет. Просто о деньгах Арнольда. Я наследник, ведь правда, Джайлз? Черт возьми, должно быть так! Он не мог нарушить завещание отца. Так вот, нельзя ли получить вперед? Прежде всего, мне нужны рубашки, и я не могу получить их в кредит, поскольку Арнольд сказал, что он не отвечает за мои долги, черт бы его подрал! Кроме того, от Макстона ко мне прислали какого-то вонючку, заявившего, что если я не заплачу по счетам, они примут меры. А если «принять меры» означает тюрягу, то мне нельзя туда отправиться по крайней мере еще недели две, поскольку я работаю над картиной. А посему не выложите ли вы на бочку необходимую наличность?

Было невозможно остановить этот поток гибельного красноречия. Джайлз было попытался – предостерегающе нахмурился, но потом оставил попечение и только слушал разглагольствования своего клиента. Мистер Чарльз Каррингтон застыл в своем кресле, руки его лежали на подлокотниках, он наблюдал за суперинтендантом, тихонько барабаня пальцами. Когда племянник остановился, чтобы перевести дух, он повернул голову и с мягкостью, напоминающей его сына, спросил:

– Сколько ты хочешь, Кеннет?

– Пятьсот фунтов, – выпалил Кеннет. – Триста очень срочно, а если с пятьюстами не выгорит, обойдусь и тремя. Но сотня мне нужна, чтобы купить кольцо, и еще сотня, чтобы пожить в свое удовольствие. Я ведь смогу за сотню купить кольцо, правда, Джайлз?

– И не одно, по-моему, – ответил Джайлз.

– Оно должно быть с бриллиантами, – объяснил Кеннет. – Большими, кричащими. Понимаете: такое, от которого тошнит. Это для Вайолет. Я ей не дал еще кольца, а вкус у нее плохой, вкус служанки. Я бы не удивился, если бы она возмечтала о рубиновой диадеме, раз уж я получаю Арнольдовы миллионы. Господи, прости ее вульгарное сердечко!

Джайлз прервал его:

– Мы поговорим об этом позже. Я могу дать тебе немного взаймы, чтобы ты обернулся. Ты из-за этого пришел?

– А разве это не повод? У Мергатройд идея, что судебные исполнители вот-вот начнут штурмовать нашу квартиру. Понятия не имею, что это значит, поскольку они у нас не появляются, но она и слушать не желает, и на самом деле, я полагаю, они были бы просто ни к чему. Потому что, понимаете, у нас ведь только одна гостиная.

– Хорошо. Я приду сегодня вечером, и мы как-нибудь это уладим, – обещал Джайлз. – А сейчас суперинтендант Ханнасайд хочет кое-что у тебя спросить.

– Я просто хотел узнать, где вы были в субботу вечером, – любезно осведомился Ханнасайд.

– Я знал, что вы это спросите, но Джайлз говорит, вы не поверите ни одному слову из моего рассказа, – сообщил Кеннет. – А я говорю, что вы не сможете опровергнуть его. Если бы в вас была хоть капля здравого смысла, вы бы и не пытались это узнать. Вы бы просто арестовали мою сестру, и дело с концом. Я бы назвал ее поведение в высшей степени подозрительным. Более того – девушка, обрученная с прыщом вроде Мезурьера, заслужила виселицу. Что ты о нем думаешь, Джайлз?

– Я почти его не знаю. Постарайся не отклоняться.

– Слушайте, по-моему, он мыльный пузырь, – откровенно заявил Кеннет.

Ханнасайд терпеливо спросил:

– Можно ли услышать рассказ, который я не смогу опровергнуть?

– Простите, я как-то вдруг о вас позабыл, – сказал Кеннет, усаживаясь на угол письменного стола, оказавшийся свободным от мусора, и с неожиданной краткостью рассказал о своих передвижениях в субботу. – Вот так, – заключил он, извлекая из кармана зловещего вида пенковую трубку. – Моя невеста говорит – это настолько никудышный рассказ, что вы непременно ему поверите. А она-то должна знать. Она читает по семь сногсшибательных детективов в неделю, в преступлениях она прекрасно разбирается.

Ханнасайд внимательно его разглядывал.

– А вы не помните название кинотеатра, в котором были, или хотя бы на какой он улице, или о чем был фильм?

– Нет, – сказал Кеннет, разворачивая клеенчатый кисет и принимаясь наполнять свою пенковую трубку под взволнованным взглядом дядюшки.

– Это объясняется исключительно плохой памятью, не так ли?

– Мерзкой, – согласился Кеннет. – Любой подтвердит: у меня совсем нет памяти.

– Удивительно, что при такой плохой памяти вы смогли точно рассказать мне, что делали в тот вечер, – мягко сказал Ханнасайд.

– О, я выучил все это наизусть! – ответил Кеннет, отправляя трубку в рот, а кисет – назад в карман.