Цена жизни

— Знаешь, танкист, в чем-то ты прав, — ответил Вайнштейн. Грин удивленно вытаращился на него. — Пленных убивать не стоило. Коцюба просто сорвался, такое может случиться с каждым. В любом случае, не тебе его судить.

— Они молодые совсем были, — глядя в сторону, произнес Бени. — Арику, мехводу, и двадцати не было, он до катастрофы добровольцем в армию пошел, в семнадцать.

— Послушай, танкист! Ты хоть знаешь, сколько детей ваши каратели сиротами оставили? У нашего друга Чена — трое детей осталось. Не тебе нас судить! — побагровел Вайнштейн.

— Я не сужу. Просто… ваш новый мир очень похож на старый.

— Ничего ты не понимаешь, танкист! — разволновался Вайнштейн. — Нам дали шанс. Шанс построить общество нового типа, свободное и справедливое. Чмулики, во главе с Фрайманом, хотели нас этого лишить. На штыках твоих карателей они несли нам фашизм. Тебя тот вариант общественного устройства устраивал, потому что ты в нем был не последний человек. А какая участь ждала вот его? — Вайнштейн указал на Грина.

— По моему, это все игра слов, — ответил Бени. — Ты не понимаешь, о чем говоришь. Какой фашизм? Нормальное государство, где есть закон и порядок.

— Все очень просто, бронированный твой лоб, — пустился в объяснения Вайнштейн. — Когда интересы государства ставятся выше интересов личности, это и есть фашизм. Кучка ублюдков захватывает власть, низводит народ до уровня бессловесной скотины, и паразитирует на нем, высасывая все соки. А для баранов, чтобы верили, что в это ни на самом деле управляют государством, выборы. Клоунада раз в четыре года. И сладкие розовые помои с телеэкранов, чтобы поменьше думали. Такое государство построил бы твой Фрайман. Такой порядок. А вы, вояки дубовые, ему бы служили. Уж он бы вам паек отсыпал…

— Так ведь под такое определение подпадает любое государство, — хмыкнул Бени.

— Все ваши государства, по сути, фашистские. Государство — значит, фашизм. Все, кроме нашего! У нас все иначе, нет принуждения, нет власти! Мы не зря назвали его Республикой. Республика означает — общее дело. Мы все вместе строим новое справедливое общество, без паразитов-чмуликов.

— Утопия какая-то получается, — покачал головой Бени. — Не выйдет у вас ничего. Вы идеалисты, в вашем Комитете, а люди у вас обычные. И этих твоих… чмуликов среди ваших полно, просто они до поры себя никак не проявляют. Я успел разобраться в том, как у вас все устроено. Вы — просто кучка хомяков. Отсиделись по норам, на ящиках с тушенкой. Такие новое общество не построят, не тот тип. Слишком вы себя любите. У Фраймана и то больше шансов было. Пока что я не вижу ничего нового — все старое. — Бени кивнул на повешенного. — Да еще под этим флагом… Прекрасный новый мир, и новые люди. Слышишь, как они кричат? — Вайнштейн, услышав из уст Бени свои же мысли, которые только что излагал Грину, крякнул от досады, и промолчал.

За разговором они не заметили, как толпа ушла вперед. Грузовик, тем временем, развернулся и уехал. В кузове остались только Медведь с сыном. Коцюба стоял среди людей, что-то объяснял. Вайнштейн замолчал, отвернулся от Бени, и направился туда. Бени с Грином последовали за ним. Коцюба заметил их приближение, закончил разговор, и протолкался им навстречу.

— Что, Вайнштейн, неприятное зрелище? Ничего, еще одна партия, и все. Медведь за ними поехал. Покончим с этим, и займемся делом, — подбодрил он Вайнштейна, заметив его кислую физиономию. — А, танкист! — Коцюба протянул руку Бени. Бени пожимать руку не стал, и Коцюба опустил ее. — Ну, как знаешь, — пробормотал он, и отвернулся.

— Мы пойдем, Коцюба, — помявшись, сказа Вайнштейн. — Избавь меня от дальнейшего созерцания этой картины.

— Идите, — махнул рукой Коцюба. Вайнштейн широкими шагами направился назад, туда, где они оставили свой квадроцикл. Грин чуть поотстал. Бени поравнялся с ним.

— Ну что, Шими, как жизнь? — спросил Бени.

— Нормально, — ответил Грин.

— Не обижают тебя там? Впрочем, вижу, что не обижают. Смотришься орлом, при оружии. Я за тебя рад. — Какое-то время они шли молча, потом Бени, видимо, собиравшийся с духом, сказал: — Будь осторожен там. Эти люди, у которых ты сейчас живешь, они… В общем, лучше бы тебе от них держаться подальше. Для тебя же лучше.

— Они моя Семья, — ответил Грин, и посмотрел в глаза Бени.

— Быстро же они тебя обработали…

— Меня никто не обрабатывал! — повысил голос Грин. — Они просто приняли меня к себе. Теперь они моя Семья. И другой мне не надо! Они лучше всех! Я никогда… — Грин замолчал, подыскивая слова. — Там я дома, понимаешь? Дома… Я уже и забыл, что такое — дом. — Грин почувствовал, что на глаза у него навернулись слезы. — А теперь я его нашел.

— Ладно, ладно, — Бени махнул рукой. — Ты, главное, знай, что мы тебя примем, если что. С продуктами у нас не очень, но как-нибудь проживем. Нора против не будет. Адрес ты знаешь. Можешь приходить в любое время дня и ночи.