Ценнее власти (СИ)

Чтобы получить вышибающий воздух удар в грудь, с которым всё вдруг встаёт на свои места.

— Ты! — Вот только пока я могу лишь шипеть.

Реакции заторможены, каждое движение отдаётся ноющей болью. Зато мозг функционирует исправно, подкидываю одну за другой похабные картинки. Увы, со мной и Бенешем в главных ролях.

— Только дай мне встать, — угрожаю, откидываясь на подушки.

Хочу бросить бокал ему в лицо, но князь мягко перехватывает мою ладонь и заставляет-таки сделать несколько глотков.

Стыд, отвращение и страх. Страх оттого, что будет, когда об этом узнает Марек.

И плевать, что Бенеш что-то мне подмешал. Не оправдание. Как и то, что я раз за разом допускаю его слишком близко. Мало того, доверяю, что вообще за гранью разумного.

Так же, как и то, что не будь Мара…

— Станешь моей княгиней?

От такого вопроса, у меня даже головная боль отступает.

— Только чтобы убить, а потом развалить всю вашу шайку.

А вот злости нет. На него нет — на себя её навалом.

— Оль…

— Просто уйди, — пряча лицо в ладонях. — Я обязательно придумаю, как тебе отомстить, но попозже. Когда перестанет тошнить от самой себя.

— Прекрати. — Бенеш выглядит слишком мрачным для того, кто добился своего. — Ничего не было.

— То есть ты не травил меня, чтобы соблазнить? — Нервный смешок. — Я всё помню, князь, так что утешающие речи оставь при себе.

— Совсем всё? — Он окидывает меня взглядом, усмехается.

А я проваливаюсь в новый приступ отвращения, заново окунаясь в воспоминания. И в последнем князь нависает надо мной уже без рубашки, я же тянусь к ремню на его брюках.

— За идиотку меня держишь? Я прекрасно знаю, чем заканчиваются такие вот фильмы, даже если не помню концовки. Поэтому будь добр, исчезни, пока у меня не подуспокоится желание тебя убить.

— Оля, — он качает головой.

И я не успеваю среагировать.

Бенеш обхватывает моё лицо ладонями, прикрывает глаза, и я проваливаюсь в виденную уже сцену. Но с другой стороны.

С разбега окунаюсь в восхищение, восторг и трепет, каких не ждёшь от тысячелетнего мужика. Замираю от каждого своего же стона, улыбки и прикосновения. И едва не умираю в самый последний и окончательный раз, только услышав едва различимое, на выдохе и тише шёпота, имя.

Слишком знакомое. Искренне ненавидимое. И не своё.

А дальше вместо логичного продолжения — лёгкий взмах рукой и я. Упавшая на подушки в состоянии глубоко и беспробудного сна.

Князь разрывает контакт, но я успеваю перехватить каплю того безграничного отчаяния, что такие, как мы просто неспособны прочувствовать. Не со своими жалкими двумя-тремя веками жизни.

Бенеш не смотрит на меня, я смотрю мимо его плеча. Сказать хочется многое и, одновременно, не говорить ничего.

Потому что я не дам ему надежды. Потому что он давно опоздал.

Потому что лучшее для нас сейчас — разбежаться в разные концы не страны — мира. И раз и навсегда забыть о существовании друг друга.

— Я бы не смогла, — тряхнув головой, и встречаясь с ним глазами. — Метка…

— Я видел. — И снова улыбка, невесёлая, но и без капли сожаления.

— Видел и всё равно… — договорить не получается.

Слова застревают в горле. И я признаю, что виновата. Перед ним, перед Маром — не стоило связываться с князем вообще. Лучше было умереть ещё тогда, на окровавленном полу ванной, но не доводить до такого.

— Ты в ответе за тех, кого приручила, — криво усмехается князь и встаёт. — Прости. — Я неверяще вскидываюсь. — Когда живёшь слишком долго, не веришь ни во что. Ни в жизнь, ни в смерть, ни в любовь. А, столкнувшись с ними лицом к лицу, не веришь, что ты не всесилен. Я поверил в жизнь, когда тебя оживил. В любовь тогда на крыше. Когда готов был свернуть шею не трём, трёмстам оборотням, что рискнут тебя тронуть. В смерть только что.

Он легко улыбается, обводит взглядом спальню, возвращается ко мне.

— Я знал, что на тебе его метка, но не попробовать было выше моих сил. Прости, что заставил тебя это пережить. Обещаю, это последняя выходка.

— Что значит последняя? — недоверчиво.

— Я больше тебя не побеспокою, обещаю. — Бенеш прикладывает руку к груди. Туда, где у обычных людей сердце. — Ни тебя, ни его. И никто не узнает о том, что ничего не было.

Оригинальная формулировка.

Но князю безразличны мои сомнения. Он ведёт ладонью снизу вверх и мятое становится отглаженным, не застёгнутое застёгнутым, а растрёпанное — идеальным. Идёт к двери, берётся за ручку.

— Это Стася, — вдруг поворачивается он с довольной улыбкой. — Они с Чехом убили Влада и Эрика. И убьют остальных братьев вместе с Главой, если ты их не остановишь.

— Ты знал! — ахаю я. — Знал, и никому ничего не сказал. Мне не сказал!

— Считай, что это месть за разбитое сердце, — насмешливо хмыкает Бенеш. — Ты умничка, справишься сама, но поторопись, пока не стало слишком поздно.

И на этой чертовски позитивной ноте выходит, оставляя меня сидеть с открытым ртом.

Глава 33

Поторопись, пока не стало поздно.

Легко сказать, но как всё это провернуть-то?