Ценою крови

— Верно, умрут, но сохранить все равно не смогут! Мадлен, со временем ты поймешь, что нам нужно двигаться отсюда, и лучше сейчас, пока еще можно.

— Да не могу я! — теперь уж наверняка все, кто не спал в доме, услышали, а он даже испугался: такой он еще никогда жену не видел. — Я не поеду, Луи!

Первый раз такое за четыре года их совместной жизни. Но нет, этого нельзя допускать!

— Ты моя жена. И поедешь со мной. Я знаю, что для нас лучше. Чтобы мой сын…

Только теперь Мадлен вспомнила: она ведь тоже хотела сегодня ночью кое о чем ему поведать.

— Не он один. У тебя еще ребенок скоро будет. К весне. Что же ты меня в моем положении потащишь черт знает куда? Надо подождать, по крайней мере, пока я рожу и он подрастет немного…

Луи на какое-то время будто замер, и она, слегка успокоившись, подумала, что на этот раз победа за ней.

— Ты беременна? И как ты?

— Пока ничего.

— Когда?

— К концу февраля, думаю.

— Февраль. К тому времени мы уже устроимся на острове.

Спокойствия Мадлен как не бывало.

— Ты это всерьез? Бога ради, подумай! Я уже двух потеряла — и это тут, лишнего шага ступить не дают! А в пустыне — без Барби, без мамы я и этого потеряю.

— На все воля божья, — мягко отозвался он. — Будет дом, будут и дети. А отсюда все равно уходить надо.

— Тебе что, наплевать на нашего ребенка?

— Да нет, конечно. Но надо. Господь нам поможет.

— Господь поможет! — она отодвинулась от него и села на край кровати. — Почему же тогда не понадеяться, что он нас от англичан избавит?

— Потому что уже несколько лет прошло и не избавляет; значит, мы сами должны что-то придумать. Сразу после жатвы мы уедем, Мадлен.

Он обнял ее за талию, привлек к себе. Она не могла сдержать рыданий.

"Боже милостивый, — молил он про себя, — пусть я окажусь прав. Наставь и помоги". Его собственные скупые мужские слезы смешались со слезами Мадлен.

* * *

Лежа в своей постели рядом со спящей Даниэль, Солей услышала приглушенное рыдание. Значит, рассказал. Конечно, она не хочет уезжать, будет стараться его переубедить. Только вряд ли ей это удастся. Брат ни за что не сказал бы об этом, если бы уже все не решил, а раз решил — теперь его ничего не остановит.

Она вспомнила случай, когда Пьер, целясь в белку, подбиравшуюся к кухне, случайно попал стрелой ей в руку. Она никогда не забудет шока от боли и от того, как Луи со всем справился.

— Держи ее, чтобы не дергалась! — бросил он побелевшему от ужаса Пьеру. — Я его сейчас вырежу.

— Нет! — закричала Солей, но Луи не обратил на ее вопль никакого внимания. — Это сразу надо делать. Держи ее крепко, ты, идиот!

Пьер повиновался, и Солей тоже, и Луи вытащил свой нож и вырезал у нее из мякоти плеча застрявший наконечник, а потом с другой стороны вытащил саму стрелу. Кровищи было! Пьер в кусты бросился — затошнило, а Луи замотал рану бинтом из рубашки, и все.

Луи знал, что это больно, но сделал, что надо. То же, наверное, и сейчас с Мадлен.

Они вернулись с танцев час назад. Она рада была, что темно: никто не видел, как она то улыбается, то краснеет от воспоминаний об этом вечере.

Значит, завтра он зайдет к ним. Мама, конечно, пошлет с ними Даниэль. Тут так принято. Ее улыбка стала шире, когда она вспомнила, как Луи бесился, ухаживая за Мадлен: ее мать всегда была тут как тут. Даниэль можно будет сказать, чтобы она пошла вперед, ну а остальное — легче легкого: убедить его, чтобы остался в Гран-Пре, сходить к священнику… В Акадии от помолвки до свадьбы недалеко. Как будет здорово: песни, танцы, а потом…

Ей в голову пришла неожиданная мысль: если Луи с Мадлен уедут, комната-то освободится! Жаль, конечно, что Луи не будет на свадьбе, зато не придется им, как Пьеру со своей бедняжкой Авророй в кухне на полу спать. Вряд ли папа для них двоих станет делать еще одну пристройку.

Солей самой стало смешно от своих мыслей. Все заранее продумала! Да нет, она вовсе не хочет торопить события, это ведь у девушки один раз в жизни — когда за ней жених ухаживает. Слава Богу, Мадлен, кажется, затихла, и ей пора — спать, спать…

* * *

Барби повернулась, проводила взглядом невестку.

— Что это с ней? Вчера вечером была в порядке, а сейчас — как будто всю ночь проплакала…

Даниэль вытянула шею, присматриваясь:

— А я ничего не слышала.

Барби хитренько кивнула в сторону Солей:

— Вот кто наверняка в курсе.

— Мадлен мне ничего не говорила.

Барби покачала головой:

— Ну-ну. Смотри, врать — грех.

— Я не вру.

— Хм. Ладно, кончай с яичницей, а ты, Даниэль, скажи кому-нибудь из ребят, пусть еще воды принесут. Анри! — крикнула она малышу, который тер глаза спросонья. — Помоги Венсану с чулками!

— Ладно, бабуль!

Анри было три, Венсану меньше двух, Пьеру, конечно, не до них, осиротевшие малыши стали общей заботой семьи.

"Слава Богу, — подумала Солей, — вроде отвлеклась; ничего не сказала, когда Мадлен вернулась и села кормить ребенка".