Цепной пес самодержавия (СИ)

— Сейчас полным ходом рассматриваются новые положения о самостоятельности действий полиции и жандармерии при задержаниях и обысках, а также о применении оружия в случаях необходимости. Кроме того, насколько мне стало известно, юристами сейчас прорабатывается ряд законов, с целью их ужесточения и направленных против деятельности политических движений в России. Я так понимаю, это ваша работа?

— Да. А мое предложение о частях особого назначения как-то решается?

— Ничего не могу сказать. Это не мое ведомство.

— Понятно.

«Нельзя каждый раз по любому делу обращаться к Романову, но и терять время нельзя. Нужны помощники. И чем больше, тем лучше».

— Сергей. Сергей, очнись! — словно сквозь вату донесся до меня голос Пашутина. — Ты что?

— Ничего. Задумался.

— Брось, Сергей! Выкладывай, что там у тебя на душе накопилось?! — не отставал от меня подполковник.

— Как ты думаешь, Миша, а не приобщить ли к нашему братству Александра Павловича?

— Вот ты о чем думал, — усмехнулся тот. — Почему бы и нет?!

Доверительный разговор с Пашутиным состоялся у меня еще в Стокгольме. Я рассказал ему о своем «даре», и о видениях, которые привели меня к царю, но только в определенных рамках, касаясь только будущего России, но не личности самого царя и его семьи. Он мне поверил, но скажем так, на три четверти, так как по своему складу ума он был циником и реалистом, а значит, интуитивно ставил под сомнение все то, что находил для себя непонятным.

— Александр Павлович, у меня есть сведения о том, что если прямо сейчас не заключить мир с Германией, то спустя небольшой отрезок времени в Российской империи появятся условия, при которых будет возможен военный переворот. Извините за невнятность фразы, но никакого другого объяснения пока дать не могу.

Мартынов какое-то время смотрел на меня. Он был прагматиком, и смотрел реально на окружающий мир, так как благодаря своей работе знал, что движет людьми, знал низкие и высокие стороны человеческих душ. И не просто знал, а умел на них играть. Вот и сейчас он пытался понять, что движет мной. Зачем отставному поручику играть роль защитника России?

— Не понимаю я вас, Сергей Александрович. Ей богу, не понимаю. Простите, буду откровенным. Вам-то какая корысть от этого?

— Возможно, когда-нибудь я дам ответ на ваш вопрос.

— Знаете, Сергей Александрович, я навел о вас кое-какие справки. Уж не обессудьте, натура у меня такая, да и работа обязывает — совать нос в чужие дела. Оказывается, на вас уже собирали досье, которое оказалось в одном экземпляре, после чего таинственно исчезло. Документов, правда, не осталось, зато остались люди, которые их собирали, поэтому мне кое-что удалось узнать, но стоило начать складывать факты, как стал понимать, что слухи об ангеле-хранителе с железными крыльями появились не на пустом месте.

Пашутин после этих слов оглядел нас обоих, словно видел впервые и спросил: — Я что-то пропустил, господа?

— Пустое, Миша. Просто слухи, — и я повернулся к Мартынову. — Теперь давайте вернемся к нашему вопросу. Не могли бы изложить свои соображения, Александр Павлович, в свете мною сказанного.

— Меня не радует мир с германцами! Я всегда считал, что начатая война должна идти до конца. До победы или до поражения. Теперь о той связи между народными волнениями и сепаратным миром. Мне трудно представить бунты и мятежи, которые могут охватить всю Россию. Мне пришлось много читать большевистской литературы о диктатуре пролетариата, о свержении монархии. Но это все слова! Они неспособны на решительные выступления! Заметьте! Все их лидеры, вместо того чтобы работать в России, подстрекая рабочих и крестьян к бунту, сидят за границей! Пишут статьи, издают газеты. И все. Вот вся их деятельность. В свое время были народовольцы, которые боролись с властью бомбой и револьвером, потом были боевые дружины, нападавшие на жандармов и городовых. Так их больше нет. Они по большой части расформированы самими революционерами. При этом я согласен, что недовольство своим положением у рабочих и крестьян, натасканных большевиками, может выплеснуться в масштабные бунты, которые при должном руководстве могут стать большой головной болью. Особенно, если подобные мятежи, начнутся в частях, среди распропагандированных солдат и матросов. При этом подчеркну, подобное может произойти в различных губерниях Российской державы, но так чтобы пламя всенародного бунта охватило всю империю… Извините, но мне трудно в это поверить.