Цербер для непокорной

Но я даже не успеваю этому возмутиться, так как меня уже везут в родильное отделение. Вижу, как Фарид исчезает из поля моего зрения, а затем у меня кружится голова. А когда я уже лежу на кушетке, окруженная врачами, в этот момент заходит уже полностью экипированный Галаев. Уверенными шагами подходит близко ко мне и гладит меня по волосам. Не знаю, чего он хотел этим жестом добиться, но он странным образом подействовал на меня успокаивающе.

– Боже, – хриплю, уже не в силах кричать после очередной схватки.

Не помню, сколько проходит часов, но в какой–то момент, когда боль становится невыносимой, я беру в ладонь руку Галаева и стискиваю ее изо всех сил, впиваясь ногтями в кожу. Он лишь морщится, но терпеливо сносит боль.

– Ааа, – кричу, когда очередные схватки приносят мне боль, а затем Фарид сует мне в рот какой–то платок.

Я сжимаю его зубами, иногда ловлю на себе его обеспокоенный взгляд, но тут же зажмуриваюсь и снова тужусь, следуя рекомендациям–приказам врача–гинеколога.

– Еще чуть-чуть, мамочка, – голос принимающей роды женщины, и я тужусь, прилагаю усилия и делаю последний рывок.

А затем слышу писк младенца и с облегчением откидываюсь на кушетку. Свершилось…

– Девочка, три двести, – говорит женщина, вызывая у меня ступор.

Я поднимаю голову и с недоумением смотрю в сторону бокса, где ребенка проверяют на нужные показатели.

– К–как девочка? – непонимающе оглядываюсь по сторонам, а затем, когда до меня доходит, улыбаюсь, ведь я хотела именно дочь.

Вот только вскоре моему спокойствию приходит конец, когда я смотрю на подрагивающую руку Галаева, о которого совсем забыла. Сглатываю и с опаской и страхом смотрю на Фарида. Вот только вместо гнева и злости вижу написанное на его лице блаженство. Только выдыхаю облегченно, но не заморачиваюсь, решаю оставить это на потом. А затем вижу, как ко мне несут дочь. И когда мне дают ее на руки, я забываю обо всем на свете и смотрю на ее маленькое личико и теряюсь в своей любви, которую испытываю к своему ребенку. Неведомое доселе чувство навсегда поселяется в моей груди, пуская там крепкие корни.

– Она прекрасна, – говорю Фариду, чувствуя в этот момент невидимую нить, которая протянулась от меня к нему.

Его крупная ладонь неловко поднимается, а затем он оглаживает лысую голову нашей дочери.

– На тебя похожа, – хрипло говорит он, словно ему тяжело даются эти слова, затем прокашливается, будто сглатывает ком.

– Это еще непонятно, – хмыкаю, а после снова любуюсь своей дочкой.

Затем отдаю ее медсестре, испытывая слабость. Вокруг суетятся врачи, а я засыпаю, чувствуя усталость после родов. А когда просыпаюсь, Фарида рядом уже нет. Только Богдан сидит в кресле. Он задремал, поэтому мне приходится окликнуть его несколько раз.

– Богдан! – в панике уже зову его, на что он сонно открывает один глаз. – Где моя дочь?!

Я нахожусь в дикой панике, что пока я была во сне, Галаев украл ее, сердце мое колотится, а пульс бешено стучит в ушах. Брат ничего даже не успевает мне ответить, как вдруг дверь открывается, и с ребенком на руках заходит Фарид. Я облегченно выдыхаю и откидываюсь на подушку. Меня, как оказалось, уже перенесли в одноместную палату. Не удивлюсь, если Фарид все проплатил, здесь даже плазма и отдельный душ имеется.

– Как ты? – спрашивает мужчина, а затем сверкает глазами на Богдана.

Тот, кинув на меня взгляд, выходит из палаты, проявляя чудеса такта, что вызывает во мне удивление. Спрошу у брата после, что было, пока я была в отключке, а пока что мы с Галаевым остаемся наедине.

– Наша дочь хочет кушать, – говорит сначала Фарид, а затем кладет ее мне на руки, как только я их протягиваю.

Я с любовью смотрю на нее, как она сонно позевывает, а затем стреляю глазами на Фарида.

– Что? – вроде как ничего не понимает и лишь вздергивает бровь.

– Я буду грудью кормить. Мог бы ты выйти? – произношу вслух и так понятные вещи.

– А я там что-то там не видел? – такта ему точно не достает.

Я бы поспорила с ним еще, но в этот момент дочка начинает похныкивать, так что я, чертыхаясь и ругая про себя твердолобого мужлана, спускаю халат, и ребенок тут же находит то, что ей было так нужно. И только спустя, наверное, минуту, решаюсь поднять взгляд на Фарида, который с жадным интересом наблюдает за моментом кормления. К моим щекам приливает кровь смущения, так что я отворачиваюсь снова, пытаюсь привести мысли в порядок.

– Зачем ты тут? – спрашиваю у него, когда молчание затягивается.

– Ты – моя, вот и вся причина, – пожимает он плечами, все также не отрывая взгляда от моей груди.

– Ты ведь сына хотел, – произношу с горечью, вспоминая все те жестокие слова, что мне пришлось выслушать по его вине.

И только после этих моих слов Фарид, наконец, поднимает голову и обращает на меня внимание. Молчит, наклоняет голову набок, усмехается и только потом говорит.

– Ты серьезно думала, что вы с врачом сможете меня обмануть? – говорит мягко и тихо, чтобы не потревожить причмокивающего ребенка.

– Обмануть? – свожу брови на переносице, не понимая, на что он намекает.