Цербер-Хранитель

– Почему не вижу? – спросил Харон ровным, едва ли не равнодушным тоном. Смотрел он, кстати, аккурат в ту сторону, где сидел Цербер. – Я вижу некий сгусток материи. – Харон сделал шаг к Церберу, протянул руку. Призрачный пес клацнул челюстями, но с места не сдвинулся, позволил Харону положить ладонь себе на черепушку. Ну, по крайней мере, со стороны все выглядело именно так. Любой другой при контакте с призраком непременно отдернул бы руку, а Харон лишь чуть удивленно склонил голову на бок и сказал:

– Любопытные ощущения. Не слишком приятные, но вполне осязаемые. Говоришь, у него вместо головы череп?

Цербер снова клацнул зубами, на сей раз, раздраженно и мигнул трижды.

– Он злится, – сказал Мирон. – Я бы на твоем месте убрал руку.

– Прости. – Харон сунул руку в карман пиджака. – Я не хотел нарушать твои границы.

Цербер мигнул один раз.

– Он принимает твои извинения, – перевел Мирон.

– Вы с ним общаетесь? – В голосе Харона почудились нотки зависти. Наверное, все же почудились. Подобные низменные человеческие чувства были чужды его высокоорганизованному другу.

– В каком-то смысле. У нас с ним очень ограниченный набор опций: «да», «нет» и «пошел к черту».

Словно в подтверждение его слов Цербер мигнул трижды.

– Ты мне тоже нравишься! – Мирон отвесил псу поклон. – Он мне семафорит глазюками – вот и вся коммуникация.

– Я ничего не вижу, только вот это… какое-то искривление пространства в том месте, где он находится. Это похоже на дрожание воздуха над разогретым асфальтом. Понимаешь?

Мирон понимал. Пока Харон был единственным человеком, кроме него самого, разумеется, кто хоть как-то мог видеть Цербера. Все-таки, у него уникальный друг!

– Он был в овраге, когда вы позвали меня осмотреть тело? – Вдруг спросил Харон.

– Был. – Мирон кивнул. – А откуда ты?..

– Те же ощущения. – Харон не дал ему договорить, нахмурился, наверное, припоминая ощущения.

– Ладно. С введением в мир духов мы закончили. Давай вернемся в материальный мир. – Мирон многозначительно посмотрел в сторону котла. – Как я понимаю, полицию вызывать бессмысленно?

– Я бы сказал, неразумно. И отпечатки пальцев я бы стер. – Харон вытащил из кармана пиджака пачку спиртовых салфеток и пару перчаток, протянул Мирону. Мол, работай, дорогой друг, ты наследил – тебе и убирать!

Мирон убрал. Как ни крути, а уничтожение отпечатков было в его же интересах. Внутренность бака он тоже изучил с максимальным пристрастием. Вдруг там остались какие-то следы пребывания мертвого тела. Очевидных следов не осталось, а неочевидные невооруженным взглядом не обнаружишь.

– Я думаю, он пришел сюда за Лерой, – сказал Мирон, стаскивая перчатки и кивая в сторону пустого котла. – Наверное, узнал, что она выжила…

– Каким образом узнал? – спросил Харон.

– Может, просматривал полицейские сводки. Или, к примеру, некрологи. Или просто переговорил с кем-то из полиции. Мало ли как! Важно, что он понял, что не довел дело до конца. Я почти уверен, что он уже приходил в больницу, искал Леру там.

– Но мы перевезли ее в Гремучий ручей. – Харон в задумчивости смотрел на то место, где сидел Цербер.

– А он об этом узнал и явился следом. С этим все более-менее понятно. Мне не понятно, что было дальше, как он оказался здесь? – Мирон снова покосился на котел. – Я думаю, что этой ночью он пытался проникнуть во флигель. Нет, я уверен, что он туда проник, но его кто-то спугнул.

– Или что-то. – Харон, не отрываясь, смотрел в сторону Цербера.

– Это был ты? – спросил Мирон.

Цербер ничего не ответил, лишь склонил черепушку на бок. Иногда он мало чем отличался от обычного пса.

– Ладно! – Мирон устало потер виски. – Как бы то ни было, а у нас теперь новая проблема. Если этот гад обернулся упырем, то теперь он, наверняка, бродит где-то поблизости, а это реальная опасность не только для Леры, но и для всех обитателей усадьбы.

– Если он обернулся упырем, то у нас уже не одна проблема, а сразу две, – сказал Харон задумчиво. – Ты забыл о той женщине, – он замялся и сам себя поправил: – О той твари, которая напала на тебя на рассвете. Выходит, теперь упырей, как минимум, два.

– Размножаются гады! – Мирон с досадой покачал головой.

– Вампиры не могут размножаться.

– Откуда ты знаешь?

– Мы с Людмилой провели кое-какие научные, вернее сказать, псевдонаучные изыскания.

– С Людмилой? – Мирон не удержался от многозначительной ухмылки.

Харон эту многозначительность проигнорировал и продолжил:

– И если принять как данность версию, что обращенные вампиры не способны создавать себе подобных, то мы получаем еще одну очень серьезную проблему.

– Кто-то плодит упырей! – закончил его мысль Мирон. – Где-то поблизости есть тварь, достаточно сильная, чтобы сотворить десяток-другой безмозглых кровопийц, и достаточно хитрая, чтобы при этом не попасться.