Церковь и Империя. Ситуация на рубеже XX И XXI веков

Так весна 2002 г. прошла под знаком борьбы с католи­чеством. Так 28 апреля, когда праздновался день Входа Господня в Иерусалим или так называемое Вербное вос­кресенье, казалось бы, один из самых светлых и в то же время печальных дней в году, в Москве и в ряде других городов состоялись антикатолические митинги или «стояния», во время которых говорилось, что главным врагом российской государственности является Вати­кан, а «католицизм разрушителен для всего строя и нрав­ственного сознания российских граждан». Один из ор­ганизаторов этого митинга в Москве депутат Государ­ственной Думы Геннадий Райков сравнил «наступление Ватикана» с экспансией НАТО на Восток и с угрозой ядерного нападения на Россию, а участники стояния держали в руках лозунги типа «Ватикан - вон!». Имеет смысл указать на то, что во время крестных ходов, орга­низуемых Московской Патриархией, всегда находятся активисты, выходящие на улицу с подобными плаката­ми. Однако благочинные и другие священнослужители, ответственные за проведение крестного хода, обычно сразу же требуют убрать эти транспаранты.

Православие объявляется русской национальной ре­лигией, а призыв к единству христиан воспринимается как направленный против России, против ее прошлого и будущего, против ее национальной идентичности и т.д. «Основа Идеологии Братства - есть старая Русская идеология: "Православие, Самодержавие, Народность",

но в "новом", апокалиптически-"горячем" (Откр 3:15), консервативно-революционном прочтении», - говорит­ся в одном из документов братства преп. Иосифа Волоцкого. Таким образом христианство превращается в форму выражения национального духа и в знамя на­циональной духовности. Ясно, что в этом случае оно не­минуемо теряет вселенский характер, забывает о при­зыве Иисуса «да будут все едины» и превращается, как сказал один православный священник из Америки, в племенную религию россиян.

Есть все основания говорить, что здесь мы имеем дело с идеологией, которая носит ярко выраженный «некро­фильский характер», как сказал Мигель де Унамуно в 1936 г., когда назвал «некрофильскими» те взгляды, ко­торые исповедовал франкистский режим в Испании.

«Некрофилия» или «страстное влечение ко всему мертвому, больному, гнилостному» и «одновременно страстное желание превратить все живое в неживое и страсть к разрушению ради разрушения» как психоло­гический феномен подробно описана Э. Фроммом в книге «Анатомия человеческой деструктивности» как вторичный, но практически обязательный признак вся­кой тоталитарной идеологии. По мнению Фромма, для некрофилии характерно убеждение, что насилие (или, как говорит Симона Вейль, «способность превратить человека в труп») - это единственный путь, на котором гордиев узел проблем оказывается развязанным. «Терпеливое развязывание все новых и новых узлов, - пишет Фромм, - с точки зрения некрофила

ни к чему не приводит». Вместе с тем настоящая православная аске- тика отрицает насилие и в сущности вся состоит из тер­пеливого и ежедневного развязывания узелков.

Славянский язык в их глазах ценен именно и только тем, что на нем не говорят сегодня, - тем самым, за тра­дицию они держатся ради самой традиции, забывая о том, что в течение почти двух тысячелетий существо­вания православия, внешние формы религиозности из­менялись и трансформировались много раз именно ради того, чтобы сохранить содержание, а не форму. Когда Кирилл и Мефодий в IX веке переводили Евангелие на славянский язык, они были первопроход­цами и новаторами; смысл их работы заключался имен­но в том, чтобы сделать Слово Божие понятным для не­вежественных и почти диких людей, которые ни слова не понимали ни по-гречески, ни на латыни.

Необходимо обратить внимание и на то, что закры­тость, чувство неприятия иных традиций в христиан­стве, недоброжелательное отношение к христианству Запада и, прежде всего, к католичеству по принципу «наше - не наше» является сегодня для многих действи­тельно верующих людей в России чем-то вроде защит­ной реакции. Когда человек о своей собственной право­славной вере, о ее глубинах и духовных сокровищах зна­ет еще очень немного, ему начинает казаться, что отстоять свою правоту можно только в противостоя­нии. Такое противостояние, однако, очень быстро пере­растает в агрессивность и противопоставление своей веры иным исповеданиям. И это все происходит на фоне того, что в религиозных изданиях постоянно на­гнетается неприятие по отношению к католикам и про­тестантам с целью поддержания в сознании верующих образа врага.