Цесаревич Алексей

Когда же Алексей спрашивает у дежурного офицера, почему не соблюдается ритуал, тот объясняет ему, что комендант дворца, которому донесли о происходящем, запросил указаний у начальника придворной канцелярии. Тот, в свою очередь, сообщил царю о поведении престолонаследника. И Николай остановил игру.

Чувствуя себя униженным, Алексей намеревается при первой же возможности восстановить свой авторитет.

Так, однажды он решает вопреки правилам внутреннего распорядка — пройти в ту гостиную, где ожидают аудиенции посетители царя. Там как раз находится министр иностранных дел Извольский[25]. Тот ограничивается коротким приветствием. Алексей, зная свое положение и связанные с ним правила этикета, останавливается перед министром, скрестив руки и, вероятно, ожидая большего. Никакой реакции. Тогда царевич серьезным тоном объявляет: «Когда входит наследник российского престола, все встают!» После этого удивленный министр собирается встать. Став свидетелем этой сцены, царь замечает: «С ним Вам не будет так же легко, как со мной, — боюсь, когда-нибудь это будет Алексей Грозный…» И задумчиво провожает взглядом уходящего сына.

Немного позже Алексею вновь приходится восстанавливать здоровье после одной из многочисленных мелких травм с большими последствиями и последующим ужесточением ограничений. Реакцией на это является упрямство и своенравное поведение. Как будто желая хоть кому-нибудь отомстить за свои страдания, престолонаследник снова подвергает испытанию свой авторитет, приказывая дежурному офицеру прыгнуть в воду в мундире. Тот подчиняется. Но восторг длится недолго. Узнав об этом, царь строго выговаривает сыну.

Рассказы о подобных выходках могли бы создать неправильное представление об истинном характере Алексея. На самом деле это не только скромный, иногда застенчивый, но даже добродушный мальчик, а не такой уж заносчивый и высокомерный, как это могло бы показаться. Добродушие и скромность подтверждаются другими эпизодами.

Так, в отношениях со своими друзьями, не желая быть для них «Императорским Высочеством», царевич, как это видно из последующих примеров, вразрез с придворным этикетом устанавливает собственные правила вежливости.

Свои первые самостоятельно написанные строки Алексей адресует товарищам детских игр — сыновьям оберегающих его матросов или Коле, сыну врача Деревенко, а также Глебу, который старше его на несколько лет, сыну придворного врача Боткина. В письмах чаще всего речь идет о разного рода уговорах или обмене игрушечными пушками. Сын Боткина пользуется особым расположением Алексея, и значит для него больше, чем просто товарищ по детским играм. Когда царевич прикован к постели, Глеб выступает в роли изобретательного и неутомимого рассказчика историй. Так, например, он выдумывает для Алексея особенную планету, населенную только плюшевыми зверями. Мало того, что неисчерпаем «репертуар» приключений, происходящих на этой вымышленной планете, Глеб делает еще и цветные иллюстрации к ним в альбоме. Алексей в таком восторге, что «заказывает» ему цветные рисунки военной формы всех полков русской армии — должен же он, как будущий главнокомандующий, хорошо знать их. И Глеб справляется с этим непростым заданием. Он приносит другу целые тетради акварельных рисунков мундиров русской армии[26].

Затем, желая, чтобы Глеб проиллюстрировал несколько особенно понравившихся ему стихотворений, Алексей дает доктору Боткину в конце его обычного визита во дворец конверт с письмом для сына. В нем лаконично написано: «Проиллюстрировать и под рисунками написать стихотворения. Алексей». Но в последний момент царевич забирает конверт и зачеркивает в письме свою подпись. А затем отвечает на удивленный вопрос врача: «Если я подпишу это письмо, то оно станет равносильно приказу, которому Глеб должен будет подчиниться, хотя это всего лишь просьба. Если не захочет, то, конечно же, может и не делать того, о чем я его прошу».

А одна из приближенных к царице фрейлин, Лили Ден, рассказывает, как Алексей всегда вежливо пропускал ее сына вперед, когда они подходили к двери.

Если престолонаследник не находится в кругу друзей или не ведет непринужденную беседу за обеденным столом в офицерской столовой, а должен появляться в официальной обстановке, то он все еще робок, застенчив и легко смущается. Так, например, вскоре после его шестого дня рождения делегация гвардейского кавалерийского полка гренадер, только что «унаследованного» царевичем, — вследствие кончины прежнего командира, дяди Алексея, великого князя Михаила Николаевича, — представляется в церкви своему маленькому новому шефу, одетому по этому случаю в их форму.

После церемонии и богослужения царь шепчет сыну: «Теперь подойди к тем, кто пел, и поблагодари за прекрасное пение». Алексей делает несколько шагов в указанном направлении — и останавливается. Молча, с опущенной головой стоит он на месте, заливаясь краской смущения. Отец вынужден прийти на помощь: «Царевич благодарит Вас за Ваше великолепное пение…»