Цетаганда

— Привет, — радостно произнес Майлз. — Вы, э-э, подождали, сэр. Благодарю, хотя я не думаю что вам стоило себя утруждать.

Брови Форобьева поднялись в легком, ироническом сомнении.

— Вам оказали необычайную честь, лорд Форкосиган, — заявил Бенин, кивнув головой в сторону Звездных Яслей.

— Да, хаут Райан очень любезная леди. Надеюсь, я не слишком утомил ее своими расспросами.

— И получили ответы на все? — поинтересовался Бенин. — Вас действительно выделяют.

Никто не смог бы ошибиться, что в этом замечании прозвучала горечь, хотя никто, конечно, не мешал оставить ее без внимания.

— О, и да и нет. Это такое пленительное место, но, боюсь, его технологии не в силах удовлетворить мои потребности в лечении. Наверное, мне ничего не остается, как еще раз подумать о продолжении хирургических операций. Мне не нравятся операции, они на удивление болезненны. — Он опечаленно моргнул.

Маз выглядела полной сочувствия; Форобьев выглядел просто немного угрюмо.

«Он начинает подозревать, что здесь происходит нечто странное. Черт».

На деле оба — Форобьев и Бенин — выглядели так, словно только присутствие друг друга удерживало их от того, чтобы прижать Майлза к ближайшей стенке и выкручивать ему руки до тех пор, пока из него не выделится хоть какая-нибудь правда.

— Если вы закончили, тогда я буду сопровождать вас до ворот, — заявил Бенин.

— Да. Нас ждет посольская машина, лорд Форкосиган, — многозначительно добавил Форобьев.

Они послушно последовали за Бенином по дорожке, которую он указал. — Все же, настоящей честью для нас сегодня было получить возможность услышать все эти стихи, — пробормотал Майлз. — А как ваши дела, гем-полковник? Имеется ли какой-либо прогресс в вашем расследовании?

Бенин скривил губы.

— Само собой оно не упрощается, — буркнул он.

«Держу пари, что нет».

К сожалению, а возможно и к счастью, сейчас было ни время и ни место, чтобы два профессионала из СБ почувствовали себя раскованно и могли откровенно поговорить.

— О, боже! — произнесла Маз, и все остановились чтобы посмотреть на представление, которое развернул перед ними изгиб тропинки. Это была небольшая искусственная лощина, окруженная леском. В сумерках среди деревьев и вдоль ручейка были разброшены сотни крошечных светящихся древесных лягушек, разнообразно окрашенных, словно фантики конфет, и все они пели. Они пели в хоре , с безупречной чистотой. Один аккорд поднимался и сходил на нет, чтобы сменится другим. Свечение этих созданий усиливалось и ослабевало в унисон пению так, что развитие каждой чистой ноты можно было проследить не только на слух, но и глазами. Акустика лощины разносила по округе почти что музыку с высокой синергетикой звучания. Казалось, мозг Майлза стал замертво на целых три минуты, любуясь абсурдной красотой всего этого, пока несколько покашливаний Форобьева не разбили заклятья, и их группа двинулась вновь.

За пределами купола, ночь в центре столицы была теплой, влажной и яркой от огней, гудевшей от обилия действующего на подсознание шума ее жизни. Ночь и город, раскинувшиеся до горизонта и дальше.

— Я впечатлен роскошью хаутов, но теперь я осознаю масштабы экономической базы, на которую она опирается, — заметил Майлз Бенину.

— Конечно, — ответил Бенин с легкой ухмылкой. — Я полагаю, средний размер налогов на душу населения на Цетаганде вдвое меньше, чем на Барраяре. Как я слышал, у нас говорят, что император возделывает экономическое процветание своих подданных словно сад.

Бенин не обладал иммунитетом к цетагандийскому стремлению во всем добиться над другими превосходства. Дома налоги всегда были темой жестоких гражданских споров.

— Боюсь, так, — ответил Майлз. — Нам приходится равняться на ваши вооруженные силы, располагая меньше чем четвертью ресурсов по сравнению с вами. — Он прикусил язык, чтоб не добавить: «К счастью, это не трудно» — или что-нибудь еще столь же лживое.

Хотя, Бенин был прав, размышлял Майлз, когда посольский аэрокар поднялся над столицей. Любой затрепетал бы перед огромной серебряной полусферой, пока не посмотрел бы на город, простирающийся на сотни километров во все стороны, не говоря уж об остальной планете и еще о семи мирах, и не сделал бы несколько простых вычислений. Небесный Сад был цветком, но корни его лежали в другом месте — в контроле хаутов и гемов над всеми остальными аспектами экономики. Великий Ключ неожиданно показался крошечным рычажком, с помощью которого кто-то пытается сдвинуть этот мир.

«Принц Слайк, мне кажется, вы просто оптимист».

Глава 10

— Ты должен мне в этом помочь, Айвен, — настойчиво шептал Майлз.

— Да неужели? — промурлыкал Айвен с интонацией абсолютного безразличия.