Цецилия

— Милостивая государыня, — отвечала Цецилия дрожащим голосом, в котором слышалось страдание, — в этой картонке лежит платье, которое я уже многим показывала, но цена его гораздо выше той, которую мне до сих пор предлагали все видевшие его. Последняя покупательница, возвращая его, сказала мне, что подобное платье может купить только королева, и я пришла к вам, потому что вы — королева.

Эти слова были сказаны голосом звучным и с такой грустью, с таким достоинством, что удивление принца и Фернанды удвоилось, однако последние слова заставили актрису улыбнуться.

— О! Да, королева, — сказала она, — королева с половины восьмого до десяти часов вечера, королева, у которой театр — королевство, картонные стены — дворец и медный вызолоченный кружок — корона! Но вы не ошиблись, придя сюда, потому что хотя я и ложная королева, но вот настоящий король.

Девушка медленно подняла на принца свои прекрасные глаза, говорившие, что она ничего не понимает из всего сказанного.

В это время Корнелия приподняла крышку картонки.

Фернанда вскрикнула от удивления.

— О! Какое чудесное платье! — вскричала она, вынув его с жадным любопытством женщины, видящей чудо из нарядов, раскладывая его на стуле и просунув руку под ткань, чтобы лучше судить о тонкости кисеи и красоте шитья.

В самом деле, быть может, и в Нанси, стране чудес этого рода, не видали ничего подобного платью, до того богато вышитому, что лишь кое-где виднелась кисея, на которой змеями вились самые причудливые рисунки и цветы, самые изящные из всех, когда-либо поражавших взоры дочерей Евы; похоже, это было произведение какой-нибудь феи, а не работа женщины.

Хотя принц был не большим знатоком в этом деле, но понял, что это платье должно быть чудом терпения и искусства.

Фернанда несколько минут молча восхищалась грациозными арабесками, потом, обращаясь к Цецилии, спросила:

— Кто вышивал это платье?

— Я, сударыня, — отвечала Цецилия.

— Сколько времени употребили вы на работу?

— Два с половиной года.

— Не удивительно, заметьте, принц, что это вышито, а не выткано и делает вещь еще драгоценнее; два с половиной года… Но вы должны были ужасно много работать.

— День и ночь, сударыня.

— И вы предприняли подобную работу с намерением продать платье?

— Я имела другую цель.

— Я понимаю, что вы не могли найти покупателя. Это платье стоит царской платы.

— Увы! Да, я принуждена просить за него довольно высокую цену; потому-то до сих пор, несмотря на крайнюю нужду в деньгах, я не могла его продать.

— А что вы за него хотите? — спросил, улыбаясь, принц.

Молодая девушка помолчала несколько минут, как бы боясь произнести роковые слова, которые уже столько раз уничтожали ее надежды, наконец едва слышным голосом сказала:

— Три тысячи франков.

— Сколько? — спросила Фернанда.

— Три тысячи франков, — повторила Корнелия.

— Гм, — произнесла актриса, сопровождая это восклицание гримаской, — гм, дорого, но платье стоит этого.

— И притом, — вскричала девушка, складывая руки и почти становясь на колени, — купив его, вы, клянусь вам, сделаете доброе, святое дело.

— Боже мой, дитя мое, — сказала Фернанда, — я с величайшей охотой купила бы это платье, но тысяча экю!..

— О! Боже мой! Что вам тысяча экю? — сказала молодая девушка, оглядываясь вокруг себя и, по-видимому, составляя понятие о богатстве той, с кем говорила, но описанному нами убранству будуара.

— Как?! Что для меня тысяча экю?! — вскричала актриса, — да это трехмесячное мое жалованье. Послушайте, обратитесь с вашей просьбой к принцу, он купит платье для какой-нибудь придворной красавицы.

— Вы правы, — сказал принц, — я беру это платье, дитя мое.

— Вы, вы, милостивый государь! Вы, принц! — воскликнула девушка, — неужели вы в самом деле его берете за цену, которую я спрашиваю?

— Да, — отвечал принц, — и даже, если вам нужно, более…

— Нет, Ваше Высочество, нет, — сказала девушка, — мне довольно трех тысяч франков. Притом это платье не стоит более.

— Если так, — сказал принц, — то сделайте одолжение, отдайте картонку моему камердинеру Ивану; он болтает у подъезда с кучером; скажите, чтобы он положил ее в мой экипаж, и дайте ему ваш адрес, чтобы я мог сегодня же прислать вам сумму, в которой вы, по-видимому, так нуждаетесь.

— О! Да, да, — отвечала девушка, — только большая крайность принуждает меня расстаться с этим платьем.

Говоря эти слова, бедняжка несколько раз с чувством радости и вместе грусти, разрывавшей душу, поцеловала ткань платья, с которым должна была расстаться. Потом, поклонясь Фернанде и принцу, направилась к дверям.

— Одно слово, — сказала Фернанда, — простите любопытство, которое вы во мне возбуждаете, и участие, которое я в вас принимаю, — кому назначено было это платье?

— Мне, сударыня.

— Вам?

— Да, это мое подвенечное платье.

И девушка, удерживая рыданья, бросилась вон из комнаты.

Два часа спустя три тысячи франков были у нее.

На другой день принц сам отправился по известному адресу и спросил Цецилию. Молодая девушка очень занимала его: он рассказал о случившемся императрице, и та пожелала увидеть девушку.

— Девица Цецилия! — сказал привратник.