Цезарь, или По воле судьбы

– Верно, – откликнулся Цезарь, ломая печать, – но у Помпея особый стиль, мне нравятся его письма. Он теперь не такой нахальный и необузданный, каким был до женитьбы на моей дочери, однако свой стиль сохранил.

Он сунул два пальца в футляр и вытащил свиток.

– О боги, да оно длинное! – воскликнул он и наклонился, чтобы поднять с деревянного пола упавшую бумажную трубочку. – Нет, оказывается, здесь два письма. – Цезарь заглянул в конец каждого и усмехнулся. – Одно написано в секстилии, другое в сентябре.

Сентябрьское письмо легло на стол, но и более раннее Цезарь не спешил читать. Полог шатра был откинут, и Цезарь застыл, глядя в залитый дневным светом проем.

«Что я делаю здесь, оспаривая право на владение несколькими полями пшеницы и стадом косматых быков у раскрашенного синей краской реликта из стихов Гомера? У того, кто все еще катит на битву в колеснице, окруженный лающими мастифами, с арфистом, восхваляющим его в своих песнях?

Да, собственно, я это знаю. Мое dignitas

возвратило меня сюда, ибо в прошлом году невежественные обитатели этой глухомани решили, что навсегда изгнали Гая Юлия Цезаря со своих берегов. И ликовали, думая, что одержали победу над Цезарем. Я вернулся только затем, чтобы показать им, что Цезарь непобедим. Я покину этот остров, лишь полностью подчинив Кассивелауна, и никогда сюда более не вернусь. Но они запомнят меня. Я дам их арфисту новые темы для песнопений: приход Рима, исчезновение колесниц на легендарном западе друидов. И я останусь в Галлии до тех пор, пока каждый косматый ее обитатель не признает меня, а значит, и Рим своим повелителем. Ибо я – это Рим. А моему зятю, хотя он и старше меня на шесть лет, никогда этого не достичь. Зорче сторожи свои ворота, дорогой Помпей Магн. Недолго тебе осталось быть Первым Человеком в Риме. Цезарь идет».

Он выпрямился, чуть выдвинул правую ногу вперед, а левую завел за ножку курульного кресла и развернул письмо Помпея, помеченное секстилием.

Мне жаль, Цезарь, но я должен сказать тебе, что никаких признаков курульных выборов у нас нет и в помине. О, Рим, конечно, будет существовать и даже иметь какое-то правительство, поскольку нам удалось-таки ввести в должность несколько плебейских трибунов. Но это был цирк! Катон, как всегда, в него влез. Сначала он использовал свое положение претора, чтобы заблокировать плебейские выборы, потом строго предупредил своим истошным голосом, что лично проверит каждую табличку выборщика, брошенную в корзину, и, обнаружив малейшую подтасовку, тут же предаст виновного суду. До смерти запугал всех кандидатов!