Тшай планета приключений.

Мало-помалу Джинга расширялась все больше, превращаясь в незаметно текущее пресное море с десятками островков, покрытых порослью, напоминавшей высокие широколистные папоротники, перистые плюмажи с завитками, веерообразные древовидные пальмы. Однажды Рейт заметил краем глаза нечто вроде каноэ с тремя мальчиками в радужных головных уборах, торчащих, как павлиньи хвосты. Повернувшись к ним, он увидел, однако, только остров и подумал, что, наверное, задремал, убаюканный влажной жарой. После полудня за лодкой увязалась пятиметровая извивающаяся тварь — метрах в пятнадцати за кормой она вдруг потеряла интерес к преследованию и погрузилась в воду.

Перед заходом солнца путешественники разбили лагерь на песчаном берегу небольшого острова. Примерно через полчаса Траз стал проявлять признаки беспокойства. Подтолкнув Рейта локтем, он указал на густой подлесок — оттуда слышался осторожный шелест. Скоро повеяло неприятной прохладной сыростью, чуть отдававшей запахом водорослей. Тут же из зарослей, пронзительно крича, выскочила в прыжке длинная гибкая тварь, та самая, что раньше следовала за лодкой. Рейт выстрелил — взрывчатая игла угодила прямо в раскрытую пасть. Тело без головы закружилось на песке, выделывая судорожные кренделя, в случайном прыжке шлепнулось в реку и утонуло.

Путники опасливо вернулись на свои места вокруг костра. Хельссе, не сводивший глаз с пистолета, пока Рейт не положил его в сумку, больше не мог сдерживать любопытство: «Можно поинтересоваться, где вы достали это оружие?»

«Мой опыт показывает, — сказал Рейт, — что искренность приводит к осложнениям. Ваш друг Дордолио считает меня сумасшедшим. Дирдирмен Аначо предпочитает настаивать, что я страдаю потерей памяти. Так что можете строить свои собственные предположения».

Хельссе пробормотал, будто размышляя вслух: «Если бы искренность стала неизбежной, какие странные истории мы все могли бы рассказать!»

Зарфо хрипло захохотал: «Искренность? Кому она нужна? А странные истории я могу рассказывать без конца — нашлись бы желающие слушать!»

«Не сомневаюсь, — сказал Хельссе. — Но тот, кто ставит перед собой недостижимую цель, вынужден многое скрывать».

Траз, открыто недолюбливавший Хельссе, отвернулся, чтобы тот не заметил волчий оскал его зубов: «Кто бы это мог быть? У меня, например, нет никаких тайн, я не ставлю перед собой недостижимые цели».

«Уж наверное, наш дирдирмен», — хитро подмигнул Зарфо.

Аначо покачал головой: «Тайны? Секретов у меня нет. Я просто скрытен от природы. Недостижимые цели? Я сопровождаю Адама Рейта, потому что не нашел более интересного занятия — бродяга, отверженный изгнанник, затерявшийся среди недолюдей. Никаких целей, кроме выживания, я перед собой не ставлю».

Зарфо сказал: «У меня один секрет — никому не скажу, где тайник с моими скудными сбережениями. Цели у меня самые скромные: купить пару акров луговой земли на речном берегу к югу от Смаргаша, построить коттедж под тенистыми таягодниками и завести вежливую молодую жену, умеющую хорошо заварить чай. Рекомендую всем присутствующим не претендовать на большее».

Хельссе, неподвижно уставившийся в огонь, еле заметно улыбнулся: «Хочу я этого или нет, мне приходится скрывать каждую мысль. А цели? Если мне удастся как-нибудь вернуться в Сеттру и умилостивить Акционерное общество ликвидации, меня это вполне устроит».

Рейт взглянул на небо — звезды затянуло тучами: «Сегодня ночью меня вполне устроит возможность не промокнуть до нитки».

Путники вытащили лодку на берег, перевернули ее и устроили что-то вроде навеса из паруса. Разразился ливень, потушивший костер — под лодку стекали ручейки воды, собиравшиеся в лужи.

Наконец наступил хмурый рассвет — сквозь стальную завесу дождя проглядывали только размытые тени других островов. К полудню тучи начали расходиться. Путники спустили лодку на воду, погрузили съестные припасы и потихоньку поплыли на юг.

Джинга разлилась настолько, что дальний берег превратился в тонкую тень на горизонте. День прошел однообразно, без тревог. Закат расцвел в небе и на воде необъятным хаосом черных, золотых, коричневых мазков. Топкие глинистые отмели не годились для ночлега. Наконец, когда окрестности почти нельзя было различить в лилово-коричневых сумерках, путешественники пристали к песчаной осыпи под низким обрывистым мысом.

На следующий день начались болота. Джинга разделилась на дюжину широких застойных проток между прерывистыми зарослями торчащего из воды тростника. Пришлось ночевать, кое-как разместившись в тесной лодке. Еще через день, к вечеру, впереди показались остатки размытого наклонного обнажения серого кристаллического сланца, перегородившего реку слегка поднимающейся и опадающей цепью каменистых островков, выступающих из болота. Когда-то, невероятно давно, эти островки служили какому-то вымершему народу Тшая опорами бетонной дороги, теперь превратившейся в оползни ноздреватых грязных камней. Путешественники разбили лагерь на самом большом островке и пообедали сушеной рыбой хох-харов с вареными бобами, по вкусу напоминавшими затхлую чечевицу.