Тшай: Планета приключений

«Очень просто. Единообразие характеров и способностей, присущее всей расе, позволяет им действовать сообща, несмотря на хищнический индивидуализм отдельных особей. Всякий дирдир руководствуется, по существу, теми же побуждениями, что и любой другой. В упрощенном и неполном представлении недолюдей эти побуждения можно сравнить со стремлением придерживаться традиций, подчиняться законам кастовой иерархии, добиваться превосходства в том, что повсеместно ценится другими — стандартную личность не интересуют достижения, получающие признание только в ограниченном кругу. В обществе дирдиров такие стремления становятся императивами, непреложными правилами поведения. Каждая особь строго подчиняется обычаям расы. Если дирдиру требуется помощь, ему стоит только закричать: «Хсай, хсай, хсай!» — и помощь будет оказана. Если дирдир считает, что по отношению к нему нарушены правила, он восклицает: «Дрсса, дрсса, дрсса!» — и вопрос решается арбитром, как правило из касты совершенных. Дирдир, несогласный с решением арбитра, может вызвать его на поединок. Победа над арбитром в поединке считается неоспоримым доказательством правоты. Чаще всего преобладает арбитр. Побежденному вырывают антенны, он становится отверженным... Мнение арбитров редко подвергается сомнению».

«В таких условиях, мне кажется, возможно только в высшей степени консервативное сосуществование».

«Так оно и есть — до тех пор, пока не возникает необходимость в изменении. А тогда дирдир мотивируется стремлением превзойти других в достижении общей цели. Дирдир способен к творческому мышлению, его мозг изобретателен, чуток, быстро приспосабливается к новизне. Дирдиры не тратят времени на церемонии или формальности. Конечно, их внимание нередко отвлекается сложными проблемами и «секретами», связанными с отношениями множества полов, но сексуальные инстинкты дирдиров, так же как и охотничьи инстинкты, порождают неистовые страсти, не поддающиеся человеческому разумению».

«Все это любопытно. Тем не менее, почему ты думаешь, что они откажутся от возможности повсеместной облавы? Казалось бы, поимка людей, убивающих и грабящих охотников, отвечает интересам каждого дирдира».

«Разве не ясно? — раздраженно развел руками Аначо. — Даже дирдиру не придет в голову, что мы летим в направлении Сивише в машине дирдирского производства! Ничто не позволяет отождествить людей, бежавших от дирдиров в Смаргаше, с людьми, нападавшими на дирдиров в Карабасе. Вероятно, рано или поздно такая связь выяснится — например, если произведут подробный допрос Иссама Танга. До тех пор, однако, они не знают, что мы располагаем воздушным катером. Зачем же тогда включать поисковые экраны?»

«Очень надеюсь, что ты прав», — сказал Рейт.

«Увидим. Тем временем — мы живы. Мы летим в комфортабельном аэромобиле. У нас с собой больше двухсот тысяч цехинов. Смотри, впереди — мыс Брейз! За ним океан Шанизад. Теперь мы изменим курс и долетим до полуострова Хаулк с севера, вдоль западного берега Кислована. Кто заметит обычный аэромобиль среди сотен таких же? В Сивише мы смешаемся с толпой — и пусть дирдиры ищут нас в пустыне Жааркен, в дождливом порту Джалха, в Хунгусской тундре!»

Пока Рейт молча размышлял о странностях расы дирдиров, воздушный катер успел пролететь километров пятнадцать. Наконец он спросил: «Предположим, один из нас окажется в затруднении и закричит «Дрсса, дрсса, дрсса!» — что тогда?»

«Это вызов арбитра. Чтобы позвать на помощь, нужно кричать «Хсай, хсай, хсай!»»

«Ну, хорошо, я крикну «Хсай, хсай, хсай!» — и дирдир обязан будет мне помочь?»

«Да, таков обычай. Последует автоматическая реакция, рефлекс. Из этих рефлексов сплетена ткань, связывающая воедино расу хищников без постоянных привязанностей, обуреваемых дикими страстями».

За два часа до захода солнца с просторов Шанизада налетел ураганный ветер. Карина 4269 превратилась в бурый призрак и скоро исчезла за чернильными тучами, накатившимися огромной волной. Прибой обрушивался на песчаный берег, разливаясь пеной цвета грязного пива и вытягивая языки к стволам черного древовидного кустарника, сгрудившегося вдоль пляжей. Взлохмаченные верхние ветви метались и переворачивались под шквалами, открывая блестяще-серую нижнюю поверхность листвы: в такт ударам ветра по темной прибрежной полосе бежали серебристые зигзаги.

В бурых сумерках аэромобиль упорно спешил на юг, а потом, когда берег уже почти нельзя было отличить от воды, приземлился с защищенной от ветра стороны базальтового утеса. Шторм свистел и завывал в скалах. Трое друзей спали, съежившись на мягких сиденьях и не обращая внимания на запах дирдиров, обострившийся в стоячем воздухе кабины.