Тщетный завтрак. Избранное. 1984–2014

Луч проходит через леди с блаженством детской болииз прорехи пламя льет,прожигая мех соболий:и душа моя – в неволе,сбита словно птица влет.Ночь в деревне настает:браконьер ушел от штрафа.Сердце девичье снуеттьмою платяного шкафа.В круглых окнах батискафаЗатонувший теплоход.Не назначен смертный час,не осмыслить день и дату,что даны в последний разоловянному солдату:за лирическую платунас включили в высший класс.

Руки входят, как домой,на ходу роняя спицы,в шерстяные рукавицы,что так выгодны зимой.В море прыгают девицы,исчезая за кормой.Открывался синий глаз,в нем раскидывалось полевсё в снегу, и на приколегнил забытый тарантас,и на нем дурак в камзолехолодно смотрел на нас.Ты уедешь навсегдана колесном пароходе.Облака на небосводерасслоятся как слюда.И уже назавтра в модестанет с сахаром вода!

Элегия

Где ты, картонный Марко Полочто плыл за море на спине?Где два горбатых богомоластирали простыни в огне?Где бродит молоко верблюжьескисая в сладостный шубат?И огнестрельное оружьесо стен стреляет невпопад?С мечтой о молоке и хлебеиз глины человек возник.Пусть молния сверкает в небе,пусть в дельте падает тростник.И голубой мятежной кровьюмолитвы пишет рифмоплет,а на устах – печать безмолвья,и на глазах прохладный лед.Сравни монаха лысый череп

с нетленной мудростью яйца.Но разве циркулем отмереновал любимого лица?И разве брошенные в пропастьсвои объятья разомкнут,и в небеса бесценный пропускладошкой нервною сомнут?Я знаю в яростной атакеглубинной грусти седину,и в лае загнанной собакиво рту тяжелую слюну,и неуклюжего престоласлоновью вычурную кость.И свет слепого произвола.И счастья праведную злость.

Салливан Айленд

Галька шуршит под ногой как победный марш.Ты идешь по пляжу совсем один.

Этот мир когда-нибудь будет наш.Ты сам себе господин.Дачные домики расположены у воды.Выходы к океану наперечет.Поднимается ветер и, значит, твои следыникакая ищейка не засечет.Никакая женщина, проживающая на материке,не потревожит тебя звонком.Одна хорошо умела гадать по руке,только с ней ты и был знаком.Можно прожить до старости с кем-нибудь,все равно никто ничего не поймёт,не потому что всё сложно, а потому что путь,если он тебя выбрал, свое возьмёт.Раньше тебя убаюкивал звон цикад,согревал, на коленях мурлыча, ангорский кот.И на горизонте большой закатты мог принять за восход.

Рыбацкая считалка