Цианистый карлик

— Здравствуйте! — высокомерно произнесла Самобрехова.

— Здравствуйте, товарищи представители величайшего из искусств! — ответил Белозеров.

Приглашенные расселись на стульях.

Савушкин, как бы с радостью, узнал телегруппу:

— О, какая встреча! Летописцы героики лучших представителей трудового народа!

— О! Господин э-э… — отреагировала Самобрехова.

— Никита Алексеевич…

— Никита Алексеевич… значит, и вы здесь?

— Да, это мой второй дом. Тоже кручусь… Хотите заснять меня на рабочем месте?

— Мы как-то не планировали…

— Скажите, Юлиана, — перевел разговор в деловое русло Белозеров, — это ведь ваше кино — «Девочка на цепи»?

— Да-а… Да, и вот автор сценария перед вами Петр Грош-Ценаев, да и оператор наш Саврас… Так все давно и снимаем сплоченно… Это одна из наших лучших работ! А что?

— Сцену избиения и унижения девочки кто придумал? — резко спросил Савушкин.

— Конечно, сценарист, — поспешно ответила Самобрехова.

— Я не писал, что надо хлестать плеткой! — взвился Грош-Ценаев. — И то, что она говорит, что ее изнасиловали — тоже твоя идея!

— А, собственно говоря, что происходит? — возмутилась Самобрехова. — Знаете, какой крови стоил нам фильм, на канале столько придирок было… Но зато какой сумасшедший рейтинг был!

— Сумасшедший, говорите? — ледяным голосом произнес Никита. — А то, что ребенок получил сильнейшую психическую травму, ее буквально затравили одноклассники, называли «болонкой на цепи», и что она была близка к самоубийству — это вы знаете?

— Господи, ну почему мы всегда должны отвечать за каких-то уродов… — всплеснула руками Самобрехова. — Школа бы и разбиралась…

— Я так понимаю, к сценаристу вопросов нету? — вставил Грош-Ценаев.

— Есть! — Савушкин метнул взгляд в его сторону. — Когда вы выписывали этот мучительно долгий монолог для ребенка, о чем вы думали — о размере гонорара?

— Я думал о психологической и художественной достоверности! — окрепшим голосом парировал сценарист. — И вам не понять, каких мук стоит каждое слово и как полностью приходилось проникаться болью этой девочки!

— Одни страдальцы собрались… — Савушкин повернулся к оператору. — И вы тоже потерпевший на тех съемках?

— А мне чего: что сказали, то снимаю!

— Между прочим, мы получили письменное разрешение на съемки от ее матери, — вспомнила Самобрехова. — А почему сейчас такой интерес?

— Она была похищена, ее держали в подвале на цепи, возможно, убили, — мрачно ответил Савушкин.

В этот тягостный момент в помещение буквально влетел опер Андрей. В руках он держал кассету, которую подбросили на бордюр с запиской: «В уголовный розыск».

— Интересное кино нам прислали… — радостно сообщил он. — Дежурный с проходной принес.

Андрей подошел к видеомагнитофону и, прежде чем присутствующие отреагировали, вставил ее внутрь.

— Ты чего делаешь? — встрепенулся Савушкин. — Сейчас рванет — такое кино будет!

— Все нормально!

Он взял пульт, но Кошкин перехватил, неожиданно кнопка включилась, вспыхнул экран.

— Да не бойтесь, криминалисты проверили, — успокоил Андрей. — Я сам уже посмотрел… «Девочка на цепи — 2» называется.

Эта была копия такого же послания Маши, как Варваре и Курбану.

Савушкин хмуро усмехнулся, увидев хулиганистую девушку, стал по привычке тереть свой нос… Кошкин же и Ряхин по-простому заржали. Оператор Саврас тоже за компанию усмехнулся, зато режиссеру и сценаристу было не до смеху. Когда запись закончилась, Самобрехова вскочила.

— Что это все значит?

— Это просто провокация! — поддакнул Грош-Ценаев, чутьем понимая, что грядет расплата.

— Успокойтесь, мы сами пока не знаем, где Мария, — сообщил Савушкин. — Андрей, откуда эта кассета?

— Я же сказал, у КПП на бордюр забора кто-то подбросил. Вот записочка: «в уголовный розыск».

Тут зазвонил мобильный телефон у Белозерова.

— Тише! — прикрикнул он. — Да, Варвара… Что? Кассету подложили? Ага, послание от Маши. Обещала вернуться? Вот видите, хорошая какая новость. Да, принесите ее нам, вместе посмотрим! — Белозеров отключил телефон. — Такую же кассету сегодня подложили Варваре и Курбану.

— Можно еще раз включить? — попросила Самобрехова.

— Дерьмо вопрос!

Андрей отмотал на начало, включил на том месте, где Маша махнула приветственно рукой.

— Можно на «стоп-кадре»? Смотри, Саврас, это та самая цепь, которая у нас пропала.

— Она самая, — кивнул Саврас. — Родная…

— Я потом ее стоимость вычла из зарплаты директора, — припомнила Самобрехова. — Царапкина отвечала за реквизит.

— А где она сейчас? — спросил Савушкин.

— Цепь?

— Цепь на экране… — усмехнулся Савушкин. — Директор!

— Директор умерла… Но цепь тут ни при чем… — поспешно ответила Самобрехова.

— Между прочим, господа сыщики, тот, кто украл цепь, тот похитил и девушку! — вдруг не без торжества объявил Грош-Ценаев.

— Вы правы, господин сочинитель, — согласился Савушкин. — Если и не похитил, то имеет отношение к ее исчезновению! А отношение как раз имеют все те, кто был на съемочной площадке! Но цепь могли и продать как своего рода раритет вашего знаменитого фильма.

— А скажите, сохранился ли исходный видеосъемочный материал? — поинтересовался Белозеров.