Цигун: покой в движении и движение в покое. Том 4: Несказочная сказка

– Выходит, что философия, позволяющая оттачивать свой ум, не такая уж непрактичная штука, – подумал я, когда почувствовал, что быстро приспосабливаюсь и действия императора постепенно становятся для меня не такими неожиданными и непредсказуемыми, как в самом начале.

– Если он так же хорошо будет учить, как сейчас учится сам, то, пожалуй, лучшего наставника для наследного принца вам не найти, ваше величество, – раздался спокойный голос у меня за спиной. – Кстати, думаю, мы еще будем иметь возможность выяснить, так ли быстро он умеет понимать, как мне сейчас показалось.

Меня учили, что настоящий философ видит не только то, что видится, но и то, что за этим стоит. Иначе говоря, есть следствие, ищи причину. Есть явный Ян, не забудь о том, что где-то спрятан Инь. Если перед тобой стоит человек, освещенный солнцем, то сзади тебя может быть такой же человек, спрятанный в тени. Но поединок с императором был такой «плотный», что я просто не успевал смотреть по сторонам. Вот и проглядел, как кто-то вошел в комнату и оказался у меня за спиной.

Император остановился:

– Мне тоже так кажется, мастер Ксан. Господин Вейж действительно весьма неплох. Он умеет так быстро изменяться, что мне кажется, что его учили почти так же хорошо, как меня. Ведь вы сами, уважаемый наставник, говорили, что изменения – это суть нашего мира и боец хорош ровно настолько, насколько умеет изменяться сам и приспосабливаться к изменениям мира, в том числе к изменениям своего противника. А господин Вейж явно умеет изменяться с изменениями. Думаю, он останется с нами надолго.

Помнится, я тогда пришел в восторг. Какой красивый урок и какая красивая формулировка: «изменяться с изменениями». Или правильнее будет сказать: изменяться самому, следуя изменениям внешних обстоятельств?

Как и говорил мне отец, наставник Ксан оказался человеком слова. Вскоре он действительно проверил, насколько быстро я соображаю. Причем сделал это в философском контексте, в котором я, по его мнению, должен был прекрасно разбираться.

Однажды он зашел ко мне и чрезвычайно вежливо (до того момента, как он начал обучать меня Тай-Цзи-Цюань, он был исключительно аккуратен со мной и обращался исключительно на «вы») спросил, не могу ли я уделить ему несколько минут для беседы.

– Я думаю, что через несколько дней вы приступите к совместным с императором занятиям. Так что я хотел бы …

– Определить мой уровень, чтобы понять с кем имеете дело? – не слишком вежливо прервал его я.

– Почти, – улыбнулся Ксан. – А точнее, чтобы понять, стоит ли вообще иметь с вами дело. Лучше нам выяснить это сейчас, чем это чуть позже сделает император. Он соображает исключительно быстро и любит общаться с людьми, которые думают не медленнее, чем он. Если он ждет ответа слишком долго, ему становится скучно. А если ответы глупые, то он начинает злиться.

И тут до меня дошло: вот он, настоящий экзамен, а не тот спектакль, который я сдавал целой комиссии, состоящей из почтенных и важных старцев.

– Итак, есть старое «тайцзицюаньское» правило, – начал Ксан. – «Если что-то двинулось, то нет ничего, что бы не двигалось». Как вы думаете, господин Вейж, чего в нем не хватает с точки зрения столь любимой вами философии?

Думал я недолго. Основа всей философии одна, все остальное исходит из этого. И если нет этого, то ничего и дальше не будет.

– Разделения на Инь и Ян, – уверенно ответил я.

– Быстро, – не без удивления сказал Ксан, – и точно. А в этом правиле один сплошной Ян: и все двинулось, и каждая часть двинулась. Но традиционные правила всегда правильны. Правда, в них чаще всего что-то скрыто, что-то недоговорено. Поэтому я «договорил» вторую часть этого наставления: Если что-то двинулось вперед, то нет чего-то, что бы ни двинулось назад; если что-то двинулось вверх, то нет чего-то, что бы ни двинулось вниз».

Думаю, вы сможете легко показать, как это работает, господин Вейж?

Это тоже было просто. Я бы сказал, слишком просто. Но просят показать, нужно показать. И я пошел вперед, старательно размахивая руками: одна вперед, вторая назад.

– Так, – удовлетворенно сказал Ксан, – именно так и происходит при ходьбе. Но с руками это просто и явно видно. А как происходит с ногами? Ведь когда человек ставит одну ногу, он же не машет второй назад, она остается на месте.

– А вот и настоящий вопрос! – подумал я, – и ответа на него у меня точно нет. Руки свободно движутся одна вперед, вторая назад потому, что они висят в воздухе. А ноги не могут двигаться одновременно, потому что когда человек идет, он должен одной ногой опираться о землю. Если же две ноги оказываются в воздухе, то это уже не ходьба, а прыжок. Или падение. Так что, как ни крути, одна нога должна быть на месте. Если же она «поедет назад», как это бывает на льду, то человек шлепнется или его «растянет на шпагат». И получается, что часть правила Ксана, которая гласила «Если что-то двинулось вперед, то нет чего-то, что бы ни двинулось назад», не работает. Или работает частично, например, только для рук.

Видимо, заметив мое замешательство, Ксан добавил: