Цикада и сверчок (сборник)

Он рос вдвоем с дедом в городке, окруженном горами – родители умерли рано. Дед был слепым. Он часто подводил малолетнего внука к буддийскому алтарю. Он брал в свои руки крошечные ладошки внука и сводил их вместе. Внук удивлялся, какие у деда холодные руки.

Внук рос упрямым. Говорил дерзости. Дед плакал и звал монаха из горного храма. В его присутствии внук всегда успокаивался. Когда монах усаживался с закрытыми глазами перед внуком, его руки были плотно сведены в торжественном молитвенном жесте. Когда внук видел эти ладони, холодок бежал по его коже. И когда монах уходил, внук точно так же тихонечко усаживался перед дедом. Дед не видел его – его глазницы зияли пустотой, но он знал, что сердце мальчика очистилось.

Вот так мальчик и уверовал во всемогущество сведенных воедино ладоней. Он был сиротой, и многие ему помогали. Сам же он многим сотворил зло. Были две вещи, которым он так и не выучился. Он не умел благодарить и просить прощения – оттого, что не научился смотреть в глаза. Живя по людям, он не мог дождаться минуты, когда заберется в постель. Перед сном он привык складывать ладони вместе. Он верил, что так он сумеет выразить то, что не умел сказать словами.

3

В тени павловнии зацвели огоньки граната.

Потом голуби вернулись с сосен на крышу над его кабинетом.

Потом задрожали лучи луны, возвещая конец сезона дождей.

Днем и вечером он упорно сидел у окна. Ладони его были сложены вместе. Жена оставила ему короткую записку, в которой сообщала, что она ушла к своему прежнему возлюбленному. Он молился о ее возвращении.

Слух его обострился. Теперь он слышал, как за десяток кварталов звучит свисток, возвещающий отправление поезда. Шарканье бесчисленных ног слышалось ему далеким дождем.

Через какое-то время ему привиделась жена. Он полдня смотрел на белую дорогу и потом вступил на нее. Навстречу шла жена. Он похлопал ее по спине. Она смотрела на него как ни в чем не бывало. «С возвращением. Хорошо, что ты вернулась». Жена прислонилась к нему и уткнулась лицом в плечо. Они медленно пошли вместе. Он сказал: «Ты сидела на вокзальной скамеечке и кусала ручку зонта».

– Ты меня видел?

– Я тебя видел.

– Почему не окликнул?

– Я наблюдал за тобой из окна нашего дома.

– Неужели?

– Я увидел тебя и вышел встречать.

– Ты неправ.

– Только это ты и хочешь сказать?

– Нет, не только.

– В половине восьмого я вдруг подумал, что ты должна вернуться. Я точно знал, что ты вернешься.

– Хватит, я уже умерла. Я вспомнила, как в нашу первую ночь ты сидел передо мной со сложенными ладонями, как будто перед покойницей. И я тогда умерла.

– Это случилось тогда?

– Извини, но я больше никуда не пойду.

И тогда он вдруг ощутил, что хочет ради проверки своих сил сложить ладони и помолиться за всех женщин на этом свете.

[1926]

Рыбки на крыше

В изголовье постели Тиёко стояло большое зеркало в раме из красного дерева. Распустив волосы и положив щеку на белую подушку, она каждый день смотрела в него. Через какое-то время в зеркало вплывали десятки редкостных золотых рыбок – красные искусственные цветы в аквариуме. Иногда в зеркале вместе с ними отражалась и луна.

Но это была не та луна, свет которой проникает через окошко. Тиёко видела в зеркале отражение той луны, которая освещала аквариумы на плоской крыше дома. Зеркало было для нее серебряным занавесом, который отделяет наш мир от снов и привидений. Видения были так ярки, что ее душа истиралась о них, словно игла граммофона о пластинку. Тиёко не могла расстаться со своей кроватью и некрасиво старилась на ней. И только в раскинутых по белой подушке черных волосах оставалась прежняя красота.

Однажды ночью Тиёко увидела, как тонкокрылая бабочка медленно карабкается по раме зеркала. Тиёко вскочила с постели и отчаянно забарабанила в дверь отцовской комнаты.

– Папа! Папа! Папа!

Вцепившись побелевшими пальцами в отцовский рукав, она потащила его на крышу.

Одна рыбка всплыла на поверхность. Она была мертва. Ее живот вздулся, как если бы она была беременна каким-то диковинным существом.

– Папочка, прости меня! Не сердись! Ну прости же! Я ведь и ночами не сплю, сторожу их!

Отец молчал. Он смотрел на свои аквариумы так, как если бы перед ним стояло шесть гробов.

Отец завел аквариумы и стал разводить золотых рыбок после того, как вернулся из Пекина. Долгие годы он прожил там с наложницей. Тиёко была ее дочерью. Он вернулся в Японию, когда ей было шестнадцать лет.

Была зима. В обшарпанной комнате стояли как попало стулья и столы, привезенные из Пекина. Сводная сестра Тиёко сидела на стуле. Она была старше Тиёко. Тиёко сидела перед ней на полу.

– Я скоро выйду замуж, жить здесь больше не стану. Но хочу, чтобы ты твердо запомнила: ты – не дочь моего отца. Тебя привели к нам, мать о тебе заботится. Но это все.

Тиёко смотрела в пол. Сестра положила ноги ей на плечи, носком приподняла подбородок, заставила смотреть в глаза. Тиёко обняла ее ноги и заплакала. Сестра просунула ступни ей за пазуху.

– Какая у тебя грудь горячая! Сними-ка носки, погрей меня!