Цикада и сверчок (сборник)

Сигэ по-прежнему сидела за отцовским столом. Тиэко позвала ее на кухню показать покупки. Сигэ разглядывала скромную снедь, которую Тиэко выкладывала на стол из корзины, и думала: да, девочка стала экономной. А может, это потому, что отца сейчас нет дома…

– Дай-ка я тебе помогу, – сказала Сигэ, становясь за кухонный стол. – Это была та цветочница, которая всегда приходит?

– Да.

– Видела у отца альбомы, которые ты ему подарила?

– Не обратила внимания.

– Он только их и взял с собой.

То были альбомы репродукций с картин Пауля Кле́е, Матисса, Шагала и некоторых более поздних художников-абстракционистов. Тиэко купила их для отца, рассчитывая, что они, возможно, помогут натолкнуть его на новые идеи.

– Зачем ему рисовать? Его дело продавать то, что изготовлено другими. Так нет же… – Мать умолкла, не закончив фразу.

– А ты всегда носишь кимоно, сшитые по рисункам отца, – продолжила Сигэ после недолгого молчания. – Мне следовало бы поблагодарить тебя за это.

– Поблагодарить?! Мне они просто нравятся – вот я их и ношу.

– Отец не говорил, что кимоно и пояса, которые ты надеваешь, какие-то грустные?

– Матушка, они скромны, но если внимательно приглядеться, сразу чувствуешь, что сделаны они со вкусом. Некоторые даже очень их хвалят.

Тиэко вспомнила сегодняшний разговор с отцом.

– Что ж, красивой девушке бывают к лицу как раз скромные кимоно, хотя… – проговорила Сигэ, приподнимая с кастрюли крышку и помешивая жаркое деревянными палочками. – Твой отец почему-то перестал делать модные эскизы для нарядных кимоно.

– …

– А ведь в былые времена он очень увлекался яркими, необычными рисунками…

Тиэко кивнула.

– Матушка, а почему вы никогда не надеваете кимоно, изготовленные по эскизам отца? – спросила она.

– Твоя мать слишком стара для этого.

– Вы все говорите: стара, стара, а сколько же вам лет?

– Старуха я, – только и ответила Сигэ, не вдаваясь в подробности.

– Кимоно с тонким и скромным эдоским узором работы Комия, которого называют «сокровищем культуры» или иначе – «национальным достоянием», очень к лицу молодым. Прохожие даже оглядываются.

– Ты не сравнивай Такитиро с великим мастером Комия.

– Почему же? Наш отец выискивает в самих глубинах человеческого духа…

– Не говори так сложно, мне этого не понять, – оборвала ее Сигэ, склоняя свое белое, типичное для женщины Киото лицо. – А знаешь, Тиэко, отец к твоей свадьбе обещал изготовить совершенно замечательное кимоно… Вот и я давно жду, когда наступит этот день…

– К моей свадьбе?! – Лицо Тиэко слегка омрачилось. Потом она подняла на мать глаза и спросила: – Скажите, матушка, с вами случалось когда-нибудь в жизни такое, что потрясло ваше сердце, перевернуло душу?

– Дважды. Может, я тебе и говорила об этом – когда я вышла замуж за Такитиро и когда мы с ним похитили крошечную девочку Тиэко. Мы тебя привезли тогда на машине. С тех пор минуло двадцать лет, но и теперь, когда я вспоминаю об этом, сердце готово выпрыгнуть из груди. Вот дотронься…

– Матушка, разве меня не подкинули?

– Нет-нет, ты ошибаешься! – Сигэ чересчур решительно затрясла головой. – Человек хоть раз в жизни совершает дурной, ужасный поступок, – продолжала она. – Похищение ребенка – преступление более тяжкое, чем кража денег, чем всякое иное воровство. Я думаю, это хуже, чем убить человека.

– …

– Представляю, как горевали твои родители, – ведь от такого можно сойти с ума! Когда я задумываюсь над этим, мне начинает казаться, что даже теперь я согласилась бы вернуть тебя им… Но нет, я тебя никому не отдам. Конечно, если бы ты их отыскала и пожелала возвратиться к настоящим отцу и матери, тут уж ничего не поделаешь, но… я бы не перенесла этого. Может быть, умерла бы от горя.

– Матушка, не говорите так! На свете у меня только одна мать – это вы…

– Знаю, и это делает мою вину еще более тяжкой… Мы с отцом понимаем, что нам уготовано место в аду, но что́ нам ад, если нам посчастливилось вырастить такую прекрасную дочь.

По возбужденному лицу матери потекли слезы. Тиэко и сама заплакала.

– Скажите мне правду: я подкидыш? – с мольбой в голосе спросила она.

– Нет-нет! Я ведь тебе уже говорила… Почему ты сомневаешься в моих словах?

– Не могу поверить, что такие люди, как вы, как отец, могли похитить ребенка.

– Разве я тебе сейчас не говорила, что раз в жизни человек совершает дурной поступок?

– Скажите, где вы меня похитили?

– В Гион, – без запинки ответила Сигэ. – Мы приехали туда вечером полюбоваться на цветущие вишни и увидали лежащего на скамейке под вишневым деревом ребеночка – прекрасного, как цветочек. Мы склонились над ним – и он нам улыбнулся. Я взяла его на руки – и уж никакие силы не могли заставить меня снова положить его обратно. Я прижалась щекой к его щечке, а отец поглядел на меня и говорит: «Сигэ, украдем его! Бежим, скорее бежим отсюда!» Остальное было как во сне. Помню лишь, что мы помчались к харчевне «Хирано», знаешь, той, которая славится имобо[55] – там мы оставляли машину, – и уехали домой…

– …

– Твоя мать, наверное, куда-то отлучилась, а мы и воспользовались этой минутой.

Рассказ Сигэ был не лишен логики.