Цикл «Аратта»

Они соскочили с плотины как раз в тот миг, когда накатила следующая волна, быстро затапливая берег. Кирью вода сбила с ног, подхватила, понесла. Она погрузилась под воду, мигом потеряв верх и низ. Только и успела ощутить непреодолимую силу потока — как будто великан лениво подтолкнул ее огромным пальцем.

Она вынырнула, задыхаясь, — тут ее поймал Мазайка, выволок из воды, потащил в горку. Оказалось, там всего-то было по колено. Но вода все прибывала. Они выбрались на высокий берег, мокрые и вымазанные в грязи. От домов уже неслись испуганные крики. Вода подступала, заливая берег, затапливая прибрежные баньки и унося лодки.

— До изб не дойдет, — задыхаясь, сообщил Мазайка. С сожалением он посмотрел на уже покосившуюся, расползающуюся городню. — Эх, только вчера закончили!

Кирья подняла взгляд, посмотрев на Холодную Спину. Она вдруг представилась ей огромным многоруким существом, протянувшим длань к землям ингри, к ее родному дому.

Глава 4

Дядькин пригорок

Кирья опасалась, что после утреннего паводка и утомительной борьбы всем миром с причиненными им разрушениями Мазайка уже никуда не пойдет и не позовет ее с собой. Но на всякий случай, как стемнело, выскользнула из избы и направилась к лесу. Обычно в этот час отец и братья уже ложились спать после дневных трудов, но нынче они были слишком заняты, и никто ее не остановил.

Огородами и пастбищем она добралась до условленного места — приметной раздвоенный сосны на опушке леса — и радостно вскрикнула, когда из папоротников поднялась белобрысая голова ее друга.

— Я уж решил, ты не придешь, — сказал Мазайка, поднимаясь с земли. На боку у него висела большая, пахнущая вяленым мясом сумка. — Думал, твой отец или кто-то из братьев тебя задержали…

— А, им сейчас не до меня! — беспечно ответила девочка. — Братья весь вечер ругались и спорили, кто виноват в том, что размыло плотину. А сейчас все старшие в общинном доме — пришла важная жрица из Ивовой керемети, сказала, что желает говорить с большаком… Ох и чудно выглядит эта добродея, какие страшные у нее глаза! Я бы и сама ее послушала, но батюшка сказал, что меня туда не пустят.

— Зачем она пришла? — пробормотал Мазай. Ему стало тревожно. Ясно, что паводок добрался до керемети и наверняка учинил разорение и там. Не вздумали бы жрицы обвинить в нем ингри…

Он постарался выкинуть тревожные мысли из головы. Дядьки сразу же учуют и страх, и тревогу, а он должен быть уверен в себе и спокоен. Мальчик поглядел на небо, где в легких синеватых облачках сквозила луна. Нынче не время для споров — сегодня у него дело поважнее.

«Если они зовут тебя, никогда не пропускай зов. Пропустишь раз, другой, а на третий раз Дядьки не позовут и сами не придут — так говорил дед Вергиз. — И уже не докличешься их…»

Взявшись за руки, дети пошли по тропе среди сосен. Эта тропа была не слишком-то хоженой, хоть и очень древней, — она вела прямиком к Дому Дедов.

Кирья никогда тут прежде не бывала, и теперь ей было не по себе. Именно сюда переселялись старейшие ингри, когда им приходил срок, — в тесные, замшелые бревенчатые избушки без окон и без дверей, поднятые высоко над землей, чтобы лесные звери не могли до них добраться и потревожить покой высыхающих костей. Вот тропа нырнула в темный овраг, сам по себе казавшийся вратами в подземный мир. С обеих сторон тропы топорщились раскидистые, в пол человеческого роста заросли папоротников — это колдовское растение, проросшее прямо из мира костей и корней, звалось у ингри «ложем умершего».

Не просто так ингри хоронят своих мертвецов на деревьях — они возвращают их тела земле и лесу, а души — Мировому Древу. А уж дальше боги сами разберутся, куда пойдет душа. Добрая — в Крону и свет, вкушать золотые яблочки. Злая, дурная — к Корням, в перегной и тьму.

Тропа вынырнула из оврага, пошла вверх. Кирья наконец разглядела в сумраке темные четырехугольные пятна на деревьях, и слева, и справа. Повеяло плесенью и тленом… Вот они, посмертные избы дедов. Страшное, молчаливое место! Даже ветер тут какой-то нездешний — словно дует из темных, полных чудовищ подземных лесов, где светятся во мраке их голодные красные глаза… И папоротники шелестят, слово шепчут злые наговоры…

Ладони Кирьи вспотели, и она крепче сжала пальцы Мазайки.

— Не бойся, — тихо проговорил он. Мальчик не раз и не два ходил ночью этой тропой и знал, что не мертвых следует им нынче опасаться. — Чего ты? Это же наши деды и бабки, они нас оберегают! Чуешь, как они смотрят на нас?

— Да, — содрогнулась Кирья. — Мне кажется, я слышу их. «Ты чужая» — вот что они бормочут. «Зачем ты здесь? Уходи!»

— Как же ты чужая? Опять злых девчонок наслушалась? Не выдумывай, — отмахнулся Мазай, но на всякий случай ускорил шаг.

Вскоре деревья начали редеть. Темные четырехугольники пропали, стало светлее. По земле протянулись белые полосы лунного света. Тропа вышла на гору — круглый холм, озаренный луной. Сердце Кирьи забилось быстрее. Наконец-то она увидит тех, кого призывает манок — звериная голова!