Цикл «Аратта»

Донесшийся издалека глухой рокот, похожий на раскат грома, отвлек его от размышлений. Что такое, приближается гроза? Но утреннее небо было ясным…

Пронзительно прогудел рожок. Все сразу затихли. В тишине послышался глухой топот множества ног. Над головами показалась плывущая по воздуху золоченая крыша носилок, в каких обычно переносили священные реликвии и особо почитаемые изваяния. Увидев переносной шатер, стражники взбодрились и начали расталкивать толпу, делая широкий проход к воротам.

— Не напирай, не напирай! — грозно кричали они, выставляя перед собой древки копий.

Крыша переносного шатра подплывала все ближе. Хаста, сам не зная, что ему это даст, постарался пролезть в первые ряды и во все глаза смотрел на шествие.

Возглавляли его две высокие, прямые, как молодые сосны, девушки в белых одеяниях, с неподвижными и прекрасными лицами. То были служительницы храма, сопровождающие священные дары Исвархе и тех, кто желал их принести. Хаста хорошо знал этот обычай — девушки из знатных семей столицы до замужества служили в храме полгода или год. В это время у них отнималось имя и они становились воплощением одного из Святых Огней.

Та, что справа, Даана, то есть Вера, несла в руках яйцо — зародыш пока не родившегося мира, означающий будущее. Та, что слева, Асха-Истина, бережно несла свечу — память мира, означающую прошлое.

За ними двигались крытые носилки — настоящий высокий шатер, обильно расшитый золотыми и серебряными нитями, с плотно задернутыми занавесями.

"Вот бы туда забраться, — тут же подумал Хаста. — Но поди попробуй…"

Он поглядел на восьмерых крепких парней самого дикого вида — длинноволосых, раскрашенных, в рубахах без рукавов, — что несли шатер. Их суровые бородатые лица сами по себе наводили страх. Вдобавок, приближаясь к толпе, они грозно ворчали по-своему, словно собираясь загрызть любого, осмелившегося заступить им путь. "Похожи на вендов, но не венды", — отметил про себя Хаста и перенес внимание на возглавлявшего шествие жреца. Тот размеренно шагал между девушками, глядя перед собой, и нес в руках большую расписную глиняную миску, полную золотистого зерна.

Странный это был жрец — таких Хаста за свою жизнь еще не встречал. Из одежды на нем были только просторные темно-синие штаны, даже ноги были босые. На плечи и грудь спадали длинные волнистые полуседые волосы и борода. Все его сильное, жилистое тело густо покрывали замысловатые узоры. Черные и синие линии, вихри, водовороты, извивающиеся змеи как будто жили своей жизнью. Глядя на них, Хаста почувствовал, что у него начало рябить в глазах, и сообразил, что узоры не простые, а, несомненно, колдовские.

Время от времени раскрашенный жрец запускал в миску руку и размеренными взмахами бросал перед собой горсти зерна, весело скачущего во все стороны по плитам мостовой. За ним шли несколько длинноволосых юношей с торбами через плечо. Словно повинуясь раз и навсегда заведенному порядку, они по очереди приближались к седому жрецу и подсыпали зерно в пустеющую миску.

— Кажется, старикан выбрал неудачное место для посева, — пробормотал Хаста.

— Он желает всем изобилия и процветания, — назидательно приструнил его зольщик.

— Вряд ли из этого что-то процветет, — не спуская глаз с шествия, тихо произнес огнехранитель. — Хотя… Если Исвархе то будет угодно…

Он хлопнул старого знакомца по плечу:

— Спасибо, ты мне очень помог.

— Эй, эй! — услышал он за спиной, однако не повернулся, чтобы попрощаться.

"Ну же…" Хаста обшаривал взглядом широкие пояса толпившихся у храмовых ворот арьев. Не может быть, чтобы никто из них не принес солнцеликому золота… Всякому известно: "И простер он длань над одним, и благословил десяток — дающему щедро вернется сторицей".

А вот и он, щедрый даритель… Хаста удовлетворенно остановил взгляд на увесистом кожаном мешочке, свисавшем с пояса у богато одетого торговца, судя по одежде мехами. "Что ж, надеюсь, руки помнят…" Он начал протискиваться к дороге, не упуская из виду свой "ключ" от храмовых ворот.

"Вот сейчас…"

Он протиснулся чуть вперед торговца, аккурат за спину городскому стражнику, внимательно глядящему на дорогу.

— Эй, там, не наседать! — покрикивал тот, отодвигая древком копья самых ретивых зевак.

— Самое время, — прошептал Хаста, незаметно доставая маленький нож из острейшего обсидиана. А затем, будто оступившись, навалился на спину стражника.

— А ну пошел! — рявкнул тот, отпихивая его локтем.

Хаста, согнувшись, отлетел прямо на торговца. Одна его рука тут же схватила кошель и приподняла его, вторая умело чиркнула по шнуру.

— О, простите! — спеша исчезнуть с глаз долой, пробормотал Хаста.

— Глядите, идут!

Шествие приближалось. Седобородый, с осознанием важности своего дела, запускал ладонь в глубокую миску и щедро рассыпал жито перед богатыми носилками.

"Лишь бы теперь удалось… Да пребудет со мной Исварха в этом не совсем благопристойном, но столь нужном деле!"

Жрец из диких земель вновь запустил руку в миску, взмахнул ею — и в тот же миг Хаста повторил его движение. Золотые монеты из разрезанного кошеля со звоном покатились по плитам мостовой.