Цикл «Аратта»

— Аниран… Проклятье сладкозвучных песен забрало тебя у меня! Нет мне ни в чем опоры… Тяжело путнику без посоха! Невыносимо государю без верных. Зачем ты покинула меня, Аниран? Зачем погубила нашу любовь? Нет мне без тебя ни покоя, ни тени в палящий зной. Жажда иссушает меня, и сердце будто кусок засохшей грязи…

— Я здесь, Ардван… Я здесь. Открой глаза… Услышь меня, мой муж и повелитель…

От неожиданности Ардван вскочил с постели и начал озираться в поисках говорившей.

— Я здесь…

Голос разносился сверху. Она парила возле открытого окна, будто ночная птица, влетевшая в царские покои. Легкие одежды ее развевались, и золотистые распущенные волосы волнами сбегали на плечи.

— Ты?! Но как…

— Исварха услышал твою молитву, — звучал ее нежный голос. — Он не дал мне смерти в тот день. Он дал мне крылья и обратил в птицу. Сейчас же он сжалился над тобой. Иди ко мне… Иди ближе… Я научу тебя летать!

Ардван сделал шаг, затем еще один.

— Дай мне руку! Почувствуй, я живая! Теперь мы всегда будем вместе!

Государь как во сне протянул руку, прикоснулся к воркующей деве-птице и вдруг отпрянул:

— Ты — не она!

Веревка с узлами в тот же миг обвилась вокруг его шеи, резко натянулась… Ардван захрипел, хватаясь за удавку, но золотоволосая красавица повисла на нем, обрывая последние мгновения жизни повелителя Аратты. Наконец он дернулся и затих.

— Готово, — прикладывая к шее мертвеца два пальца, прошептала она. — Жаль, что он так и не захотел учиться летать. Так было бы куда забавнее!

Часть 2. Лес за кромкой

Глава 1. Дети Толмая

Челн-однодревка, спрятанный в утиной заводи, чуть просел, когда Высокая Локша и ее "дочери" втащили в него упирающихся Кирью и Мазайку. Одна из добродей встала с веслом, еще одна села сзади, рядом с пленниками, а Локша расположилась впереди, где лодка становилась узкой и острой.

— Ведите себя тихо, — устраиваясь поудобнее, объявила верховная жрица Ивовой керемети. — Незачем ерепениться. Ваш путь уже вас навсегда выбрал. Если захотите свернуть — сколько бы ни блуждали, все равно на него вернетесь. Так что ни к чему руками махать.

— Это мы еще посмотрим, к чему или ни к чему, — буркнул Мазайка. — Никто меня не выбирал! Все ты придумала!

Высокая Локша расхохоталась. Лицо ее выглядело будто замершим во времени. Ей можно было дать тридцать, и сорок зим, и даже сотню — таких лиц не бывает у живых женщин. Ее полуседые волосы свисали лохмами до пояса, подхваченные только расшитой речным жемчугом повязкой. Было в ее смехе что-то неприятное, каркающее, отчего неуютно стало не только похищенным детям, но даже молодым жрицам. Та из них, что стояла у весла, наклонилась, с силой оттолкнулась от берега и начала грести — умело, без плеска и брызг, опуская широкую лопасть весла.

— Никогда впредь со мной не спорьте! — ледяным голосом сказала добродея. — Глупы еще, ума не набрались.

— Набрались не набрались — наше дело, — дерзко ответил Мазай. — Мне есть кому ум в голову вложить. Меня дед обучит.

— Вергиз-то? Этот обучит! Помолчал бы уж.

Мазайка хмыкнул и отвернулся. Он много слышал об Ивовой керемети и живущих там добродеях. О дарах, которые привозят туда из всех земель ингри и даже дальше. Вот этот челн — тоже из даров. Такие народ Бобра делает, ходкие и остроносые. Вроде все как у всех, но нет — за таким не угонишься…

Локша восприняла молчание пленника как знак покорности и отвернулась, задумавшись о чем-то своем. Мазайка откинулся назад так, что губы его оказались совсем рядом с ухом Кирьи.

— Как буза пойдет, за борт прыгай, — еле слышно прошептал он.

— Какая буза? — в тон ему ответила девочка.

— Тихо, сама увидишь.

Он сел поудобнее и затянул негромко и заунывно, так что у сомов под водой от этой песни, должно быть, заныли зубы.

— Замучу я воду, замучу,Ключевую воду закручу…

Дальше песня призывала водяников и всех, кого они забрали к себе на дно с начала времен, прийти на зов, дабы забрать чужаков, посмевших стоять на пути у колдуна.

— А ну замолчи! — озираясь по сторонам, прикрикнула жрица, сидевшая рядом с ним.

— В том дому песен не слыхать… — тянул Мазайка.

— Умолкни!

Но парень не унимался, расписывая, как хозяин речной возьмет утопленниц в жены да изукрасит их раками, словно бусами. Жрица возмущенно схватила его за плечо и тряхнула — но не тут-то было. Мазайка обвил ее обеими руками за шею, обхватил затылок, резко запрокинул голову и лбом, будто камнем, ударил ее по носу. Добродея взвыла, зажимая разбитый в кровь нос и падая на дно долбленки. Ее подруга с веслом наперевес попыталась было развернуться, но поздно — Мазайка уже был рядом. Схватив ее руками за лодыжки, толкнул под колено плечом, дернул ноги на себя — и вторая жрица с возмущенным криком полетела в воду.

— Прыгай! — крикнул Мазайка и тут же бросился в воду с противоположной от барахтающейся жрицы стороны.