Цикл «Аратта»

— Ты не прав. Они не замышляют ничего злого. Мы каждый день возим им хворост и приносим дичь в обмен на полезные вещи. Они беспомощны, как новорожденные лосята! Они даже в лес не ходят — зверей боятся… Пусть себе возвращаются. Расскажут, что мы их хорошо приняли и помогали в охоте. Что их царевич сделал нашего отца своей правой рукой в Ингри-маа и что отец погиб, защищая царевича от чудовища…

Урхо подумал и рассудительно продолжил:

— А еще расскажут, что царевич сам пожелал идти дальше, хоть мы и предупреждали его, как это опасно. А то, что он сгинул, — что уж, то воля богов! И они придут снова, как того хотел отец. И опять привезут свои дивные вещицы…

— О чем ты думаешь, Урхо? — возмущенно перебил его Учай. — Ты что же, готов продать священное право мести за побрякушки? Ты думаешь, чужаки хотят мирно торговать — и только? Видел того, с косой, Ширама? Разве такой способен желать кому-то добра? Да если ему только дозволят, он загрызет каждого не хуже волка! А таких, как он, по словам арьяльцев, видимо-невидимо. Они придут сюда снова, чтобы возвести огромный погребальный костер. Если мы их отсюда выпустим — все ляжем на него вместо поленьев!

Урхо нахмурился и стиснул рукоять ножа. В словах брата была своя правда. А еще в них звучала ярость, от которой закипала кровь, и всякие доводы становились уже неважными…

— Я подслушивал их разговоры, пока мы шли к медвежьим владениям, — продолжал Учай. — Для них мы не люди — что-то вроде говорящих зверей. Хмель ударил в голову царевича, когда он назвал отца своим наместником, — но потом-то он протрезвел…

— Ты говоришь правду? — Старшак становился все мрачнее.

— А какой смысл мне возводить напраслину? Арьяльцы не считают нас за людей, но сами они хуже всякого зверя. Ибо зверь не кусает руку дарящего и не отвечает злом на добро! Так ты со мной, брат?

— Надо все обдумать. Это так быстро не делается.

— Я все уже обдумал, — заявил Учай, присаживаясь за стол. — Пока вел врагов к медвежьим людям и пока бежал сюда. Мы начнем завтра. Никто не должен уйти живым!

— Но постой… Как завтра?! Я должен оповестить людей, созвать старейшин…

— Кровь нашего отца требует отмщения! Можешь дальше резать ложки и думать свои думы, — с презрением бросил Учай. — А я начинаю завтра на рассвете!

— Один? — недоверчиво произнес Урхо.

— Я знаю пять-шесть парней, которые пойдут за мной, потому что они слеплены не из речной грязи. А ты сиди тут, сиди! Мы и сами справимся!

— Но…

— А если мы погибнем, свершив нашу месть, то будешь вместе с бабами оплакивать и брата вслед за отцом. Сиди, могучий Урхо. Кто же еще будет забавлять девок потешными боями?

Учай вскочил из-за стола, развернулся и, пошатываясь от усталости, направился к двери.

— Постой, брат! — Урхо тоже встал и положил пятерню ему на плечо. — Отдохни, ты на ногах не стоишь!

— Надо оповестить… — опускаясь на скамью и уже засыпая, пробормотал Учай.

— Я сам это сделаю, — сухо ответил старшак.

Глава 4

Заклятие змея

— Далеко еще идти? — задыхаясь, спросила Кирья.

— Да уж пришли.

Мазайка остановился и утер лоб рукавом. Вокруг шумел лес, скрипели и раскачивались сосны, над поздними цветами жужжали шмели. День выдался такой жаркий, каких один-два бывает за все лето. Надо же было именно в такой день пуститься в дальний путь — сперва до самого звериного святилища, потом обходить все озеро, да еще на холм лезть пришлось! Надежно дед Вергиз спрятал от чужих глаз свою лесную избушку…

Ярко-голубое озеро морщилось под порывами свежего ветра. У поросшего камышом берега играла рыба, выпрыгивая за мошками, но рыболовов тут не было видно. Кирья догадывалась, что это то самое нечистое озеро, о котором ей рассказал отец. Дальний его край был совсем заболочен, издалека напоминая поросший камышом луг с торчащими из травы черными кривыми елками. Но, не доходя до болота, берег вздымался к небу, как великанья голова в зеленой шапке. Туда-то, на самый верх, и вел подругу Мазайка.

— Куда ж пришли-то? — Кирья огляделась. — Лес вокруг! Ни дома, ни двора…

— Эх ты! — покровительственно усмехнулся мальчик. — А сам лес что, не дом?

— Так ведь если весь лес — дом, для чего мы в такую даль шли? — бойко отозвалась Кирья.

— Верно говоришь. Ладно, смотри…

Мазайка указал на огромный дуб, распростерший свои корявые ветви над низкорослым подлеском. В землях южных ингри дубравы встречались нередко, но по эту сторону Вержи дуб, да еще такой древний и раскидистый, надо было еще поискать.

— Тут место особое. Вон, видишь, — дерево молнией расколото.

Кирья с почтением обошла кругом толстенный ствол, который и четверо взрослых мужчин не обхватили бы. Наконец в грубой замшелой коре она заметила темную проплешину — узкий, ведущий внутрь дерева лаз. Если раздвинуть ветви росшего тут же молодняка, то видно было, что сквозь темную дыру вполне мог бы протиснуться человек.

Девочка пробралась к лазу и заглянула внутрь. В глубину уходила цепочка едва заметных, выточенных прямо в дереве ступеней.