Цикл «Горацио Хорнблауэр». Книги 1-13

Последовал сильный порыв ветра, так что корабль почувствовал руль. Потом затишье, снова порыв, опять затишье и опять порыв, каждый новый сильнее предыдущего. Следующий порыв уже не стихал. Он накренил и приподнял «Клоринду». Волна ударилась о ее правый борт, рассыпавшись радугой брызг. Они забрали пассат, теперь они могли идти по следу «Эстрельи», держа путь круто к ветру на север. Вместе с ровным, свежим ветром появилось предчувствие успеха, на корабле чувствовалось воодушевление. Кругом можно было видеть улыбки.

– Она до сих пор не поставила марсели, милорд, – сказал Джерард, не отрываясь от подзорной трубы.

– Сомневаюсь, что они станут это делать, пока идут на север, – ответил Хорнблауэр.

– На ветре она может опередить нас, – сказал Спендлов, – Так, как это случилось вчера.

Вчера? Это было только вчера? Это, должно быть, было месяц назад, так много событий произошло со времени вчерашней погони.

– Как вы думаете, может этот плавучий якорь дать какой-нибудь эффект? – спросил Фелл, подошедший к ним.

– По большому счету нет, сэр, – ответил Спендлов. – Нет, пока линь удерживает его развернутым вперед. Фелл с силой сцепил свои мощные руки.

– Что до меня, – заявил Хорнблауэр, и все взоры обратились на него, – я намереваюсь избавиться от этого золотого шитья. Более легкий мундир, попрохладней, и не такой тугой воротничок.

Пусть Фелл выказывает беспокойство и нервозность, сам он отправиться вниз, как будто исход дела его совершенно не интересует. Внизу, в душной каюте, он с удовольствием избавился от парадного мундира – десяти фунтов плотной ткани и золота – и приказал Джайлзу принести чистую рубашку и белые панталоны.

– Я собираюсь принять душ – задумчиво произнес Хорнблауэр. Он прекрасно знал, что Фелл считает непристойным и вредным для дисциплины то, что адмирал ныряет под насос для полива палубы, сопровождаемый ухмылками матросов, но это его не заботило. Место для душа не имело никакого ограждения. Матросы качали помпу усердно, и Хорнблауэр, с непринужденностью человека средних лет, живо подпрыгивал под укусами плотной струи холодной воды. Теперь свежая рубашка и брюки стали вдвойне приятней, он почувствовал себя новым человеком, когда снова появился на палубе. Его спокойствие не могло смутить даже появление охваченного волнением Фелла.

– Совершенно ясно, что она уходит от нас, милорд, – сказал он.

– Мы знаем, что она на это способна, сэр Томас. Мы можем только ждать, когда она переложит руль и поставит марсели.

– Так долго, как мы сможем держать ее в поле зрения… – сказал Фелл.

«Клоринда» шла прямо за ней, с трудом пробивая свой путь на север.

– Я вижу, что мы делаем все, что можно, сэр Томас, – мягко сказал Хорнблауэр.

Утро истекало. Просвистели «Да здравствует». Фелл согласился с парусным мастером, что наступил полдень, и матросы были отправлены обедать. Теперь только в тот момент, когда «Клоринда» поднималась на волне, можно было, направив подзорную трубу через правую скулу судна, различить смутные очертания парусов «Эстрельи» на горизонте. Она все еще не поставила марсели, Гомес действовал так исходя из того, что на таком крутом к ветру курсе его шхуна будет лучше вести себя без прямых парусов, не говоря уж о том, что он просто играл со своими преследователями. Холмы Пуэрто-Рико пропали за горизонтом далеко за кормой. И ростбиф на обед, ростбиф из свежего, прожаренного мяса, оказался разочарованием, жесткий, волокнистый и совсем невкусный.

– Стюарт сказал, что послал мне самую лучшую вырезку, какую можно найти на островах, милорд, – заявил Джерард в оправдание на высказанное Хорнблауэром недовольство.

– Хотел бы я, что бы он был здесь, – проворчал Хорнблауэр. – Я бы заставил его съесть все, до последнего кусочка, без соли. Сэр Томас, примите, пожалуйста, мои извинения.

– Гм … – да, милорд, – сказал Фелл, который был приглашен отобедать с адмиралом и который, из-за извинений Хорнблауэра вдруг оказался вырван из своих собственных мыслей. – Этот плавучий якорь …

Произнеся эти слова, скорее термины, он казался неспособным сказать еще что-либо. Он посмотрел через стол на Хорнблауэра. Его лицо с квадратными челюстями – красные щеки всегда плохо сочетались с ним – выражало беспокойство, которое особенно выдавали глаза.

– Если мы не узнаем этого сегодня, – сказал Хорнблауэр, – мы услышим об этом несколько позже.

Это была правда, хотя, может быть, горькая.

– Мы сделаемся посмешищем для всех Островов, – сказал Фелл.

Никто в целом мире не мог выглядеть в данный момент более достойным сочувствия, чем Фелл. Хорнблауэр и сам начал терять надежду, но его противоречивая натура восставала против идеи впасть в отчаяние.

– Все дело в разнице между шестью узлами, которые она делает сейчас, и двенадцатью, которые она будет делать, когда переложит руль, – произнес Хорнблауэр. – Мистер Спендлов скажет Вам, что сопротивление воды есть производная квадрата скорости. Не так ли, мистер Спендлов?

– Возможно, даже куба, или еще большей величины, милорд.

– Так что мы можем быть спокойны, сэр Томас. Линь может порваться восемь раз, когда она сменит курс.