Цикл «Горацио Хорнблауэр». Книги 1-13

Юбки Барбары были без обручей: она достаточно хорошо знала жизнь на море, чтобы связываться с ними. Хорнблауэр опустился на кормовую банку катера. Рык старшины, сидевшего за румпелем, заставил матросов в шлюпке отвернуть глаза в сторону моря, так, чтобы он не видели того, что им не положено было видеть, пока Найвит и Джерард помогли Барбаре соскользнуть на руки Хорнблауэру, которого накрыло облаком нижних юбок.

- Отваливай!

Катер заскользил по голубой воде прочь от борта корабля по направлению к адмиральскому пирсу. Хорнблауэр и Барбара, рука в руке, сидели на кормовой банке.

- Великолепно, дорогой, - заявила Барбара, оглядываясь вокруг, когда они вышли на берег, - жизнь главнокомандующего протекает в приятном месте.

«Довольно милом, - подумал Хорнблауэр, - если не брать в расчет желтую лихорадку, пиратов, международные кризисы и взрывной темперамент морских пехотинцев, ожидающих суда, но сейчас не время говорить о таких вещах». Эванс приковылял на пирс на своей деревянной ноге, чтобы поприветствовать их, и Хорнблауэр заметил, что тот с первой же секунды знакомства оказался покорен Барбарой.

- Вы должны показать мне сад, как только у меня будет время, - сказала Барбара.

- Да, Ваша Светлость, разумеется, Ваша Светлость.

Они не спеша шли по направлению к дому. Там ему предстояла деликатная задача - ознакомить Барбару с обстановкой и представить ей штаб. Так как устройство адмиральского особняка производилось в соответствии с предписаниями Адмиралтейства, то переставить какую-нибудь мебель или изменить положение какого-нибудь из морских чинов, служащих там, было вещью, совершенной недопустимой для Барбары. Она являлась здесь лишь гостем, которого терпят, и притом едва-едва. У нее могло возгореться желание поменять что-нибудь из мебели или реорганизовать штат прислуги, но в таком случае ее ждала досадная неудача.

- Милый, как мне кажется, хорошо, - произнесла Барбара, подмигивая, - что наше пребывание здесь будет недолгим. И насколько?

- До тех пор, пока Рэнсом не прибудет на «Тритоне», - ответил Хорнблауэр.

- Ты должен знать это, дорогой, принимая во внимание то, какое количество сплетен вы вызвали в обществе леди Эксмут и прочих.

- Да, однако это все еще смущает меня. Когда истекает срок твоих полномочий?

- Официально они истекли вчера. Однако я остаюсь в должности командующего до тех пор, пока не передам их в законном порядке Рэнсому по его прибытии. Переход «Тритона» затянулся.

- А когда Рэнсом приедет?

- Он примет у меня полномочия, и, разумеется, вселится в этот дом. Его превосходительство пригласил нас погостить у него до тех пор, пока мы не отплывем домой, дорогая.

- Понятно. А если Рэнсом запоздает настолько, что мы пропустим пакетбот?

- Тогда мы подождем следующего. Но я надеюсь, что этого не произойдет. Это было бы мучительно.

- Резиденция губернатора так же плоха, как эта?

- Вполне терпима, дорогая. Я думаю о Рэнсоме. Ни один главнокомандующий не захочет, чтобы его предшественник оставался здесь.

- И будет, разумеется, подвергать критике все его действия. Ты будешь делать это, дорогой?

- Разве я не человек, чтобы не поступать так?

- А мне так хорошо известно, как свойственны тебе человеческие чувства, милый, - сказала Барбара, протягивая к нему руки.

Они были одни в спальне, вне поле зрения слуг и штабных, и могли себе позволить быть естественными несколько прекрасных мгновений, пока громовой стук в дверь не известил о прибытии Джерарда и багажа, следом за которыми вошел Спендлов с запиской для Барбары.

- Приглашение от Ее Превосходительства, дорогой, - прочитав, пояснила Барбара. – Нам предписано прибыть на обед en famille[144].

- Иного я и не ожидал, - заявил Хорнблауэр, потом, оглянувшись, и убедившись, что Спендлов ушел, добавил, – чего я и боялся.

Барбара заговорщически улыбнулась ему.

- Время покажет, - сказала она.

Им так о многом нужно было поговорить, сообщить друг другу столько нового: эти длинные, длинные письма, которыми они обменивались на протяжении трех лет их разлуки, нуждались в дополнениях и пояснениях. В любом случае, Барбара провела пять недель в море, не имея никаких новостей. Поздно вечером следующего дня, когда они ужинали наедине, в их разговоре всплыла тема Хаднатта. Хорнблауэр кратко объяснил положение дел.

- Вы отдадите его под трибунал? – спросила Барбара.

- Без проблем, когда я соберу суд.

- И каков будет вердикт?

- «Виновен», разумеется. В этом нет никаких сомнений.

- Я не имела в виду вердикт. Я подразумевала приговор. Каков будет он? - У Барбары было право задавать такой вопрос, и даже высказывать свое мнение, касающееся исполнения ее мужем служебных обязанностей, поскольку он имел неосторожность посвятить ее в это дело.

Хорнблауэр процитировал наизусть статью из Морского устава, определявшего всю его жизнь, связанную со службой, на протяжении последних тридцати лет: