Цикл «Горацио Хорнблауэр». Книги 1-13

— Ваша шляпа, сэр, — сказал незаменимый Браун, подобравший головной убор по пути от предыдущей батареи.

К ним галопом мчался всадник, на рукаве которого была повязана белая лента, в руке развевался белый носовой платок. Увидев золотое шитье на мундире Хорнблауэра, он натянул поводья.

— Это вы месье… месье… — начал он.

— Хорнблауэр. — ни один француз не в состоянии выговорить это имя.

— От барона Мома, сэр. Цитадель под контролем. Сам он будет на главной площади.

— Солдаты в казармах?

— Сохраняют спокойствие.

— Охрана главных ворот?

— Не знаю, сэр.

— Ховард, возьмите резерв. Отправляйтесь к воротам как можно быстрее. Этот человек пойдет с вами и поможет объяснить все охране. Если они не перейдут на нашу сторону, позвольте им бежать. Они могут отправиться вглубь страны — это не важно. Никакого кровопролития, насколько это будет зависеть от вас, но возьмите ворота под контроль.

— Есть, сэр.

Хорнблауэр растолковал французу, что он сказал только что.

— Браун, идемте со мной. Если понадоблюсь, я буду на главной площади, Ховард.

Отряд, который сумел сформировать Ховард, был невелик — горсть матросов и моряков, зато оркестр старался на совесть, пока Хорнблауэр с триумфом следовал по улицам. Люди смотрели на него с любопытством, мрачно или безразлично, но нигде не было заметно признаков активного неподчинения. На площади Отель де Виль было более шумно и многолюдно. Много верховых, отряд полиции, выстроенный в шеренгу, придавал происходящему респектабельный вид. В глаза ему бросилось обилие белых эмблем. Белые кокарды на шляпах жандармов, белые шарфы и нарукавные повязки на конных чиновниках. Белые флаги — очевидно, белые простыни, были вывешены в большинстве окон. Впервые более чем за двадцать последних лет белый цвет Бурбонов реял над землей Франции. Полный мужчина, подвязанный белым кушаком, на месте которого, как подозревал Хорнблауэр, вчера красовался триколор, поспешил к Хорнблауэр. Хорнблауэр дал оркестру знак остановиться, слез с лошади, передал поводья Брауну и отправился на встречу этому человеку, который, как он догадывался, и есть барон Мома.

— Наш друг, — сказал Мома, раскрыв объятия, — наш союзник!

Хорнблауэр позволил обнять себя — даже в этот момент его не покидала мысль, что же подумают стоящие за ним «кожаные загривки»,[117]

когда увидят, как толстый француз целует коммодора, затем отдал честь остальным членам штаба мэра, подошедшим, чтобы приветствовать его. Лебрен, ухмыляясь, шел впереди.

— Великий миг, сэр! — произнес мэр.

— Воистину, великий миг, месье барон.

Мэр указал рукой на установленный с внешней стороны мэрии флагшток.

— Все готово к началу церемонии, — сказал он.

Лебрен подал ему какую-то бумагу, и Мома, взяв ее, взобрался на ступеньки у подножия флагштока. Прочистив легкие, он приступил к чтению, изо всех сил напрягая голос. Даже сейчас, в момент, когда вершилась измена, было заметно, насколько любят французы придавать всему форму и видимость законности. Прокламация изобиловала архаизмами, и казалось, что это нудное чтиво никогда не закончится. Там говорилось о злодеяниях узурпатора, Наполеона Бонапарта, отрицались все его притязания на власть, отвергалось всякое подчинение ему. Вместо этого провозглашалось, что французы добровольно признают нерушимое правление Его наихристианнейшего величества Людовика XVIII, короля Франции и Наварры. При этих словах люди у подножья флагштока засуетились вокруг фала, и белый штандарт Бурбонов заполоскал на мачте. Пришло время ответного жеста со стороны британцев. Хорнблауэр повернулся к своим людям.

— Троекратное «ура» в честь короля! — закричал он.

Он взмахнул над головой своей украшенной плюмажем шляпой.

— Гип-гип-гип… — начал он.

— Уррраа! — отозвались морские пехотинцы.

Клич звонко распространился по площади. Скорее всего, девять из десяти пехотинцев не имели представления, в честь какого короля кричат «ура», но это не имело значения.

— Гип-гип-гип…

— Уррраа!

— Гип-гип-гип…

— Уррраа!

Хорнблауэр водрузил шляпу обратно и чопорно отсалютовал белому флагу. Теперь было самое время, чтобы приступить к организации обороны города от ярости Бонапарта.

Глава 11

— Ваше превосходительство, — произнес Лебрен, проскальзывая в комнату, где за столом расположился Хорнблауэр, — делегация рыбаков просит вашей аудиенции.

— Да? — сказал Хорнблауэр. Имея дело с Лебреном, он старался не делать поспешных шагов.

— Я постарался выяснить, чего они хотят, Ваше превосходительство.

Никто и не посмел бы сомневаться, что Лебрен вызнает положение вещей. И пока Хорнблауэр не спешил развеивать вполне естественное заблуждение Лебрена, что ему нравится повторяющееся через фразу обращение «Ваше превосходительство», и что в результате этого Хорнблауэр станет более уступчивым впоследствии.

— Да?

— Дело в том, что одно из их судов было захвачено в качестве приза.

— Да?

— У судна имелся подписанный вами сертификат, подтверждающий, что он вышло из свободного порта Гавр, и все-таки английский военный корабль захватил его.

— Правда?