Цикл романов "Молодость короля Генриха"

Паола принялась плакать, а Годольфин со скорбью смотрел, как рыдает любимая им девушка. Так прошел еще день. Много передумала Паола в это время, и много сомнений, тревог и опасений терзало ее. Она не знала, как помочь себе в этой беде, как Разузнать, что сталось с Амори. Она думала сама отправиться на поиски, хотела послать Годольфина, но это было бы опасно. И вдруг ей пришла в голову новая мысль.

– Годольфин,- сказала она,- что делал отец, когда хотел узнать что-нибудь через тебя?

– Он усыплял меня пристальным взглядом.

– Ну так вот, я тоже хочу узнать от тебя кое-что и буду смотреть на тебя. И ты должен заснуть, слышишь?

Итальянка произнесла эти слова с такой лихорадочной энер гией, ее глаза засверкали такой властной силой, что Годольфин задрожал и вскрикнул:

– О, не смотрите так на меня!.. У вас глаза мессира Рене!

– Спи! Я хочу этого! – настойчиво повторила Паола. Молодой человек опустился на стул, и его воля мало-помалу таяла, подчиняясь более сильной чужой воле. Сначала он боролся с одолевавшей его дремотой, но борьба была напрасной, и вскоре его веки сомкнулись.

– Ты спишь? – спросила тогда Паола.

– Сплю,- ответил Годольфин.

– Ты будешь отвечать мне?

– Спрашивайте!

– Скажи мне, где Ноэ!

Годольфин некоторое время не отвечал, но на его лице от разились беспокойство и напряжение.

– Я вижу его! – сказал он наконец.

– Ты видишь его? Где же он?

– В Париже!

– Он ранен… умер, может быть? Или в тюрьме?

– Он свободен.

– Почему же он не идет?

– Потому что у ног другой забыл вас… Он около нее стоит на коленях… жмет ее руку… Она так красива!

– О, я убью его! – крикнула Паола, хватаясь за кинжал, висевший у ее пояса.

– У нее черные волосы, красные губы, а ее лицо белее лилии. Он обожает ее…

Сильный припадок дикого бешенства сменился у Паолы злобным спокойствием.

– Где все это происходит?

– В доме, где меня держали под арестом.

– А где этот дом?

– Около Лувра.

– Ты сведешь меня туда?

– Не сейчас… вечером… Он будет у ее ног… Паола задумалась: "Может быть, он притворяется спящим и из ревности обманывает меня? Хорошо же, сегодня вечером я выясню все это! Если Годольфин солгал, я убью его, если же он сказал правду – берегись тогда, Амори де Ноэ!"

Она разбудила Годольфина. Тот взглянул на нее и изумился ее виду.

– Что я сказал вам такого ужасного? – участливо просил он, проснувшись.- Вы бледны как смерть!

– Ты уговорил меня совершить небольшое путешествие! – ответила она.

– Как? Вы хотите уехать и оставить меня одного?

– Нет, ты поедешь со мной.

– Куда?

– Не знаешь ли ты, где именно держали тебя под арестом?

– Точно мне не известно; я знаю только, что это, по всем признакам, был кабачок и что он помещается где-то около Лувра.

– Отлично! Найди возможность незаметно уйти и достать лошадей к вечеру. Пусть они будут наготове у ворот. Вот тебе деньги!

Она подала Годольфину свой кошелек, и юноша ушел. Вернувшись через час, Годольфин сказал:

– В восемь часов вечера лошади будут у ворот! Весь день Паола надеялась, что Ноэ все-таки придет. Но наступила темнота, а его все еще не было.

– Ну, едем! – сказала она и пробормотала: – Месть должна быть быстрой, как молния!

XXIV

В то время как Паола в сопровождении Годольфина скакала в Париж с жаждой мести, по правому берегу Сены ехал какой-то молодой всадник. По костюму его можно было бы принять за мелкого дворянина, приехавшего в Париж в поисках местечка при богатом важном барине, но осторожность, с которой он осматривался по сторонам, тщательность, с которой он старался избежать встреч с полицейскими чинами или часовыми, давала основание подозревать, что этот костюм являлся только маской.

Так доехал он до моста Шанж и остановился там в раздумье, видимо, не зная, куда лучше направить свой путь.

Посредине моста стоял фонарь и освещал задумавшегося всадника. Вдруг налетел ветер, распахнул плащ всадника и откинул низко опущенные поля шляпы.

В этот момент по мосту проходил какой-то пешеход; он взглянул на всадника, затем подошел к нему и сказал:

– Доброго вечера, ваше высочество!

– Рене! – буркнул всадник, узнав прохожего. Невольным движением он сунул руку в карман, чтобы достать пистолет и размозжить голову Флорентийцу, но тот, заметив это движение, только грустно покачал головой.

Тогда всадник внимательно присмотрелся к нему и со смехом сказал:

– Да ты никак в немилости, чертов слуга?

– Да, ваше высочество.

– В таком случае ты можешь приютить меня у себя?

– Очень буду рад, ваше высочество.

– Я знаю, что ты предатель на натуре, но сумею держать тебя в границах. Поворачивай назад и веди меня в свою лавчонку. И помни: при малейшем подозрительном движении я про стрелю тебе башку!

Рене заковылял как мог быстрее. Через несколько минут всадник и пешеход дошли до моста Святого Михаила.

– Пожалуйста, ваше высочество!

– Отопри лавочку! – приказал всадник.

Рене повиновался. Тогда всадник спешился, привязал лошадь к кольцу, приделанному для этой цели у стены, и отправился за Флорентийцем в комнаты, предварительно заперев за собой дверь. Рене высек огонь, зажег свечку и почтительно подставил посетителю кресло.