Циклопы. Тетралогия

   По сути дела, лучшего варианта, чем направить на разведку вездесущего юркого кота - придумать невозможно. Отлично знакомый с дырами в плетнях кот проникнет в любой двор, пролезет в дом, не вызывая подозрения. Примака-Миранду найдет по запаху быстрее, чем монтер.

   Относительно ротвейлера, лишенного бета-интеллекта человека, можно не переживать. Шесть лет, проведенных в теле собаки, мадам Капустина - если уж представилась необычайная возможность! - посвятила научной работе. День изо дня, не слишком изнуряя Бурю экспериментами, она работала над мозгом собаки и достигла потрясающих результатов.

   Сейчас ротвейлер Буря, без всяких преувеличений, стала умнейшим представителем собачьего рода. Научилась понимать не только заученные команды, но и верно реагировать на простейшие вербальные предложения. И даже отвечать мимически. Буря стала полноправным членом команды беглецов, что подтверждала каждый раз, когда друзья позволяли мадам Жюли р а з м я т ь с я, походить на двух ногах. Чаще всего Жюли перемещалась в Марью. Девушка с удовольствием внутренне болтала с умной француженкой, учила языки. Мальчишки уговорили мадам Жюли придерживаться очередности, с не меньшим удовольствием - общались и учились заодно.

   Но впрочем, какой бы умницей не была собака, каждый раз после "ухода" бета-интеллекта, Буря падала без сил и спала сутки напролет: мозг собаки все же не способен работать в режиме человеческого мышления.

   ...На голову ротвейлера надели наушники, как только пушистая, серо-полосатая шкурка показалась (допрыгала) до необходимого расстояния, Арсений активировал телепорт!

   * * *

   Жюли неприятно удивилась, когда поняла, на сколько ей противен запах кошки! Шесть лет француженка воспринимала мир собачьими рецепторами, "переселившись" в полосатого антагониста рода песьего, едва сдержала рвотный спазм!

   С разбушевавшимся желудком боролась на ходу. Как только интеллект человека ворвался в небольшой кошачий мозг, котяра взвился в воздух, перекувырнулся через голову и дал такого стрекача, что Жюли почувствовала себя блохой наездницей на сумасшедшем рысаке!

   По морде били травинки, по глазам лупили васильки и всякая там "куриная слепота", котяра несся к плетню на околице и, кажется, собирался со всего маху врезаться в забор!

   Не врезался. Шмыгнул между прутьями, пропахал, вздымая пыль, по огороду, по бревенчатой стене вскарабкался на крышу дома, проскочил по карнизу - забился на чердак!

   Как только кот угомонился, прекратил педалировать мышечные реакции, Жюли осторожно, медленно взяла зверька носителя под управление. Заставила кота ощутить первейший жизненный рефлекс: неутолимый дикий голод. Тем выманила животное из пыльного угла и побудила двинуться на улицу, к кормушке.

   Котика, оказывается, звали по-простому - Васей. И жил он в небольшой, но крепенькой избушке у старушки, по причине одиночества, любившей побеседовать с котом.

   - Пришел, черт драный, - беззлобно констатировала бабушка. Погладила жильца по мягкой спинке, выдрала из шерсти обнаруженный репей и поставила перед кошачьей мордой миску с молоком: - Пей, пей, любезный, - забормотала. - Опять, поди, на всю ночь шлындрать уйдешь, и горя тебе нет, что мышь носок изгрызла... Дождешься, заведу себе кошку-крысоловку, а тебя ленивца - на мороз...

   Бабушка наломала кусками остатки омлета - угостила котика и, продолжая добродушно ворчать, посетовала, что опять не дождалась весточки от какого-то Мишеньки. Внука, вроде бы.

   Жюли для порядка поурчала. Потерлась о ноги в вязаных теплых гольфах - один гольф был в синюю полоску, полоски второго наполовину зеленые. Посидела на подоконнике подслеповатого окошка, вызвала в голове кота картинку: Примак, Примак дает коту большой ломоть говядины...

   Сытый кот рванул на улицу, как будто год некормленый!

   Во дворах как заведенные брехали цепные кобели: сноровисто перепрыгивая с одного забора на другой, по верхушкам досок шагал упитанный и наглый полосатый кот. Запах Примака и видение говядины, гнали Василия вперед. Жюли боролась не с котом, а с разбалансировкой собственного разума. Пыталась в ускоренном порядке привыкнуть к измененному расстоянию головы от кончиков лап, максимально сфокусировать зрение, заставить себя помнить, что когти у нее теперь втяжные - о них в первую очередь нельзя забывать, путешествуя по высоченному забору. (Пока обвыкла, Василий едва не свалился с ограды прямо в чей-то палисадник с зубастой злющей шавкой.)

   Но большие неудобства профессору доставил - хвост. Шесть лет мадам Жюли его практически не знала (куцый ротвейлерский огрызок, можно за хвост не принимать). Василий обладал достоинством породистого сибиряка! И пользовался им, как вначале казалось мадам, вопреки всяческому рассудку: перебирая лапами по тонким верхушкам досок, Василий позволял себе хлестаться по бокам, "ругаясь" с местными собаками!

   Жюли могла бы "убедить" кота спуститься вниз и путешествовать по улице, но, понимая, что с верхушек заборов лучше познакомится с деревней - терпела.