Цимбелин

«Не склоняй колен.Я властен лишь прощать и зло забыть.

Вся месть моя — прощение. ЖивиИ стань честней».

И Цимбелин подводит итог и этой сцене и пьесе в целом:

«Достойные слова!

Великодушию нас учит зять.Прощенье — всем!» (V, 5).

В призыве к великодушию хотели видеть апелляцию к «христианскому всепрощению», упуская из виду, что в общем контексте этой совершенно чуждой религиозным мотивам пьесы «прощение» гораздо ближе к светскому, вполне гуманистическому «великодушию», «душевной щедрости», «милости», к которому безуспешно призывает Шейлока Порция в сцене суда, чем к христианскому идеалу «всепрощения», и что этот призыв явно не распространяется ни на королеву, ни на Клотена, которые понесли заслуженную и не подлежащую, по мысли Шекспира, отмене кару. «Прощенье — всем», — говорит великий поэт-гуманист, и в этом призыве, правильно понятом, весь смысл и назначение пьесы.

А.Смирнов