Цинковый Цианид II: Темные времена

Под ногами проминался снег, производя тихий хруст и оставляя структурный узор подошвы. Всяческие линии, усыпанные маленькими кружками и ромбиками, короткая бесформенная линия от края узора, тонкие выдранные кусочки снега болтающимися шнурками. С ночного зимнего неба беспорядочно и медленно скользили снежинки, но при быстрой ходьбе казалось будто бы они зависли в воздухе. Есть холод вьюги, колючий он и что в движении, что стоя на месте, даже в варежках и подштанниках – всё равно пронизывает насквозь, заставляя дрожать.

А есть холод как будто волшебный, который не режет кожу и не кусает. Вот зима на дворе, все деревья в белой шубке и должно быть холодно, шарф должно сдувать – а вот не холодно, не сдувает и вообще штиль на улице. Эта зимняя ночь и её холод были именно такие. Волшебные.

Павел шёл неспеша по загородной аллее. Он знал о разнице между холодом вьюги и холодом волшебным. Именно такую ночь как сегодня он ждал уже два месяца зимы. Имея привычку прогуливаться в позднее время суток, Павел при любой температуре выходил из дома, направлялся к загородной аллее, которую ещё называли «Фонарка», и бродил меж высоких фонарных столбов, излучающих желтоватый свет. Примерно к двенадцати часам ночи никого и никогда на Фонарке не было, кроме него. Это само собой, ведь кому надо зимней ночью выбираться в холодину, чтобы погулять, да подумать?

По правде говоря, на такие прогулки Павла сподвигали не только любовь к зимней поре и наслаждение находиться вне слишком бодрой, людной городской среды. Это было простое, не слишком оригинальное, но одиночество. Коллеги и знакомые, разумеется, окружали Павла в его повседневной жизни, работе, но вот никто из них не был ему близок. Ни один из них ни разу не подсаживался к нему в обеденный перерыв, не спрашивал как, собственно, идут дела, не писали, не интересовались никак и ничем. А Павел был бы совсем не против, даже сам он множество раз старался как-то развить отношения хоть с кем-то из ряда «знакомый» в «товарищ». В идеале «друг», конечно. Но в итоге всегда получал сухие ответы в виде: «Я пока занят», «У меня уже есть планы», «Я в порядке, но говорить не могу, извини». И самым обидным было то, что никак нельзя было проследить причинно-следственную связь постоянного отторжения Павла окружающими.

Раньше во время прогулок только эта тема его и заботила, она была центральной для размышления. Но теперь, после прохождения стадии «принятия», Павел просто думал о чём-то своём, насущном. Иногда говорил сам с собой вслух, ведь какая разница, если на Фонарке ни души вокруг?

– Ночь волшебная, такая бывает всего раз за всю зиму. Хотя, может, и не один, но что-то я не припомню чаще. Жаль, что наушники дома забыл только. А хотя, это и к лучшему даже. Послушаю ночную тишину. Дела, дела, дела… Завтра снова ехать по делам, да уж.

Вообще разнообразия в жизни не вижу. Ни в людях, ни в их поступках, вообще ни в чём. В новостях всё рассказывают про каких-то существующих героев, мол, кто-то кого-то спас, кто-то что-то изобрёл. Вот хотя бы раз в жизни стать частью одной из таких историй. Обалдеть, встретить в жизни человека, который спас другого, рискуя своей собственной жизнью… А если ещё и подсобить ему как-то… Это как стать частью чего-то большого и хорошего. Вот это я понимаю – увидеть другие стороны жизни, ха-ха. Снег-то как под ногами хрустит, прямо будто в сказке оказался.

Другие стороны жизни… Кроме хорошей есть и плохая, это факт ведь. Вон, Серёга, одноклассник мой, сказали от алкоголя помер на днях. По разговорам, он и жену бил, и сына тоже. Ну это и немудрено догадаться когда видели её с фингалами под глазами часто… Кошмар тот ещё. Вот она, в общем-то, только мрачную сторону жизни и видела крайние несколько лет, наверное.

Если так рассуждать, то и серая сторона существует, получается. В ней-то я и погряз. Работа, одинокая квартира, дела-дела сторонние, ни друзей, ни подруг. Дома только компьютер, постель и еда. Серая часть, аморфная и совсем безжизненная в каком-то смысле. Как старая панелька среди ярких новостроек. Побывать в чем-то лучшем и светлом – это не может быть целью. Лишь грустная мечта. А вот побывать у её антагониста не хочется никак. В детстве ещё боялся алкашей со двора, которые постоянно орали что-то, дрались, некоторые под скамейками спали среди пустых пивных банок. Видел их тогда и понимал, что это ужасно, жить так нельзя. Наверное, окончательно поехавшим стану, если действительно придётся столкнуться с таким снова. Выходит, что мне остаётся только одно – это жить в своей серой гамме.

Красивая ночь. Печально только, что такая тоска в голову лезет. Хватит на сегодня, можно разворачиваться домой.

Павел и не заметил как во время своего монолога опустил глаза, смотря себе под ноги. Он снял капюшон, поднял взгляд и увидел метрах в двадцати перед собой крайнюю скамейку аллеи, одиноко освещаемую светом фонарного столба. Павел спокойно приближался к этому деревянному Титану Одиночества – «Вот её обогну и в обратную сторону пойду, к дому».