Цирк Умберто

— О, mа bella, belissima[130] Елена, — говорит он мягким тенором, целуя пальцы девушки и прижимая ее руки к сердцу, — теперь я вижу, сколь убого мое воображение, я и не представлял, что ты так красива. Ты восхитительна, дитя, поистине восхитительна! Ах, какой я был безумец, мечтая о том, что этот цветок расцветет для меня… Или я могу надеяться? Ни мужа? Ни жениха? Ни поклонника? О, это почти невероятно. Выходит, сама судьба покровительствует чистому детскому чувству.

Паоло берет Елену под руку и ведет ее, спокойно и уверенно, словно ему предоставлено право решать. Бархатистый голос Паоло ласкает ее слух, пламенный взгляд ежеминутно погружается в ее глаза, и по телу девушки пробегает легкая дрожь; голова Паоло игриво склоняется к Елене, мимолетные прикосновения обжигают ее.

— Родители здоровы? Заведение, надеюсь, процветает? А что, этот глупый Даблкау — сделал он свою лошадиную карьеру?

— Не говори об этом так пренебрежительно, Паоло, я ведь тоже сделала «лошадиную» карьеру. И этому отчасти способствовал ты сам — ты показал мне, как вскакивать на лошадь.

— Разве? Что-то не припомню — вряд ли я мог додуматься до чего-нибудь по этой части.

— Речь шла всего лишь о прыжке «на курс», о том, как вспрыгнуть на спину лошади; помнишь, когда отец ударил тебя шамберьером…

— А, припоминаю. Как же… Надеюсь, ты не проговорилась нашему другу Даблкау, что это я объяснил тебе, как нужно прыгать? Представляю, как разозлился бы он. Еще бы! Ведь в этих делах он норовил верховодить. Как же, как же… помню этот случай… Видишь, я уже тогда страдал ради тебя. А с тех пор — бесчисленное множество раз, хотя и при иных обстоятельствах. Я всегда мечтал о том, как мы вместе будем танцевать; из нас вышла бы превосходная пара. А ты, значит, осталась верной седлу. Знаешь, я о тебе услышал сразу, как приехал. Сама судьба послала мне прелестную Елену. Представь себе, приходим с партнершей в театр, чтобы осмотреться, а гардеробщицей там старуха итальянка, синьора Делалио. Спрашиваю ее о ваших, а она мне и говорит: знаю, знаю, барышня брала у меня уроки танцев, красавица, и до сих пор не замужем. Тут моя партнерша отошла, и синьора Делалио вызвалась передать тебе billet doux[131]

, намекнув, что если мы пожелаем встретиться совсем одни… то у нее тихая, спокойная квартира… где можно устроить интимный ужин, или чай, или просто распить бутылку вина. Представляешь, Еленка, получить такое предложение тотчас по приезде в город, где не бывал с детства!

— Это ужасно… Надеюсь, ты отказался от услуг старой сводни?

— Что ты, Еленка, — улыбнулся Паоло уголком рта, — я принял ее предложение с восторгом… И если у тебя нет каких-либо серьезных поводов для отказа, то мы можем зайти к ней хоть сейчас… Посмотрим, как выглядит наше будущее гнездышко…

— Паоло! — воскликнула Елена, содрогаясь.

— Ну, что?! Ты, кажется, боишься?

Они стояли лицом к лицу, Елена — в смятении и ужасе, он — с фривольной улыбкой на губах, которую постепенно сменяла гримаса недоумения.

— Уж не хочешь ли ты сказать, Елена… что ты, наездница, придерживаешься старомодных взглядов, которые под стать девице из мещанской семьи, но никак не современной артистке? Если это так, то я просто-таки удивлен… Ничего подобного я не встречал, даже у девушек из высшего общества.

— Паоло, — сказала Елена, превозмогая волнение, — я не знаю, с кем ты встречаешься и как живешь. Но то, что ты мне предложил, — по меньшей мере дерзость. Да, конечно, мы всего лишь комедианты — наездники, наездницы, укротители, конюхи, употреби любое слово, достойное твоего презрения; да, у нас нет родины, мы скитаемся по белу свету… Но, несмотря на все, мы — честная семья, понимаешь? И ты ошибаешься, если думаешь, что среди нас есть такие, кого достаточно поманить пальцем…

По лицу Паоло пробежала тень. Глаза его потухли, улыбка исчезла, веки с длинными ресницами опустились… Лишь однажды метнул он из-под них короткий испытующий взгляд. Когда же, минуту спустя, Паоло поднял глаза, они были полны раскаяния.

— Ах, Еленка, только теперь я вижу, на какую подлость толкнула меня эта старуха. Ради бога, прости меня. Я никогда не позволил бы себе… не намекни она… Фу, какая мерзость, забудь об этом…

— Делалио… Это на нее похоже!

— Вот именно! Клянусь тебе, сам бы я… Ах, господи, да это не нуждается в доказательствах, мною двигали воспоминания детства! Самые чистые помыслы! Самые невинные чувства! Ах, постараемся забыть про эту грязную сводню! Нас связывают иные узы, и я не хотел бы лишиться даже частицы твоей дружбы. В ней одной находил я утешение все эти годы…

— Как ты попал в театр, Паоло? — спросила Елена; ей самой хотелось поскорее загладить неприятный инцидент.