Цирк уродов

Фуллер поднял глаза. Перед ним, сложив руки в замок на огромном животе, стоял Билли Вагнер. Минуту назад он, словно дирижабль с бакенбардами, проплыл через помещение, здороваясь с каждым знакомым репортером небрежным кивком крупной головы. Вагнер был одним из ведущих журналистов «Нью-Йорк Таймс» и считал, что может позволить снисходительный тон ко всем, кто носит галстуки дешевле пятидесяти долларов.

Взгляд фоторепортера уткнулся в живот Вагнера. Наверняка одеваться заносчивому журналисту кто-то помогает – полы пиджака только каким-то чудом держались вместе. Фуллер подумал, что, если нитка не выдержит, отлетевшей пуговицей кому-то может выбить глаз.

– Тут работа для журналистов, Дик, – прогудел Вагнер. – А фотографов без тебя хватает. Профессиональныхфотографов.

Фуллер не ответил на подначку.

Не желая быть задавленным снобистской горой жира, он молча отошел в сторону и попытался выкинуть Вагнера из головы. Не стоит обращать внимания на человека, начинавшего в бульварной прессе и выдумывавшего сенсационные заголовки в стиле: «Инопланетяне похитили известную певицу и надругались над ней! Только факты!»

Многие считают, что профессия фотографа проста: навел резкость, нажал на спуск, и все готово. Что же получается, любой дурак может фотографировать? Как бы не так! Это настоящая творческая работа. И не каждому дураку с фотоаппаратом платят по несколько сотен или даже тысяч (господи, когда эти времена уже настанут?!) за удачную фотографию, потому что удачный снимок может сказать больше, чем целая статья пижона вроде Вагнера.

Так что его работа – это тяжелый и кропотливый труд. Иногда даже с риском для жизни! Сегодня, правда, никакого риска нет, хотя повод и не самый обычный. Причиной тому человек, оставивший почти полвека назад своеобразное завещание в этом нью-йоркском банке.

Человека звали Гарри Гудини.

Тот самый знаменитый американский иллюзионист, прославившийся разоблачениями шарлатанов и сложными трюками с побегами из тюрем, смертельными трюками и освобождениями от всевозможных цепей и наручников. Незадолго до своей смерти Гарри Гудини при свидетелях положил в сейф этого нью-йоркского банка пакет, в котором находился его собственный дневник с личными записями и описанием трюков.

Сейф, по завещанию, полагалось вскрыть в день, когда состоится столетие со дня рождения самого Гудини – 6 апреля 1974 года. Сегодня этот день настал.

– Привет, Дик, все хипуешь? – раздался сзади знакомый голос. – Фестиваль в Вудстоке закончился пять лет назад.

Фуллер, который действительно выглядел как настоящий хиппи – длинные прямые волосы перевязаны шнурком, брюки клеш подметают пол, а на шее поверх цветастой рубашки повязан платок, – оглянулся.

Перед ним стоял его коллега из «Уолл-Стрит джорнал», Ховард Гутман. Ну, не совсем коллега… В отличие от «свободного стрелка» Фуллера, Гутман официально состоял в штате этой влиятельной ежедневной газеты для бизнесменов.

Хотя никакой он, конечно, не Ховард. Настоящее имя фоторепортера было Хаим, и рыжие кудри вкупе с большим любопытным носом были тому подтверждением.

– Привет, Хаим. А ты что, не любишь Джима Хендрикса?

– Обожаю. Как думаешь, сколько на аукционе потянет дневник Гудини?

– О чем еще может спросить человек с таким носом?

– Да ладно, я серьезно.

– Даже не думал об этом, – пожал плечами Фуллер. – Что слышно нового?

– Уотергейтский скандал продолжается, – ответил Ховард-Хаим. – Думаю, Большому Боссу придется уйти в отставку.

Фуллер удивленно поднял брови. В июне семьдесят второго люди из предвыборного штаба президента Ричарда Никсона попались при попытке установить «жучки» подслушивающих устройств в штабе соперников-демократов в вашингтонском отеле «Уотергейт». Несмотря на то, что скандал до сих пор не утих, Никсона переизбрали.

– Перестань, какая отставка? Такого в истории нашей страны еще не было.

– Увидишь. Все когда-то происходит впервые. А в этой стране может случиться такое, о чем даже подумать раньше было невозможно.

– Так ты договоришься до того, что президентом когда-нибудь станет негр.

Гутмен выпучил глаза и громко расхохотался. Вытерев выступившие слезы, он выдавил:

– Ну, ты даешь! Даже я до такого не додумался. Скорее уж, нас захватят Советы.

– Ты прав, это я загнул, – усмехнулся Фуллер. – Что в мире нового?

– Хм… Сегодня на Евровидении определили победителя. Какие-то шведы выиграли. «АББА», что ли… Впрочем, какая разница? Завтра о них никто уже не вспомнит.

По залу пролетел шумок, и вся журналистская братия пришла в движение – появился солидного вида мужчина, представитель манхэттенского банка. Костюм-тройка сидел на нем идеально.

– Господа, внимание! – В зале сразу стало тише. – Прошу следовать за мной.

Меченый, стоявший все это время неподвижно, отлепился от колонны. Пятерка неуловимо похожих на него людей с решительными лицами, повинуясь его сигналу, двинулась следом.

– Все-таки это неправильно, – пробормотал пожилой мужчина с поседевшей бородой, одетый в видавший виды двубортный костюм, давно вышедший из моды.

– Вы о чем? – поинтересовался Фуллер.