Цирк в пространстве культуры

«Шпагоглотатель». Иллюстрация из книги Синьора Салтарино, 1895 г.

«Внутренности шпагоглотателя». Иллюстрация из книги Синьора Салтарино, 1895 г.

Глотатель шпаг оказывается субъектом и одновременно объектом своего представления. Феномен шпагоглотания позволяет продемонстрировать перед зрителем факт подвижности границ субъекта: граница тела не совпадает с границей внешнего и внутреннего. Глотатель демонстрирует мастерство как своего внешнего тела, так и внутреннего. Он убеждает зрителя в том, что не только руки или пальцы, т. е. части внешнего тела, могут манипулировать предметами. Аналогичной способностью обладает и тело внутреннее.

Каждый артист-глотатель создает возможность для объективации «внутреннего тела». Ведь за исключением, пожалуй, ощущений со стороны желудочно-кишечного тракта, пульсации сердца и ритма дыхания для обычного здорового человека «внутреннего тела» практически не существует. Мы не задумываемся о работе и расположении своих внутренних органов до того момента, пока их функции осуществляются автоматически. Шпагоглотание – это трансфигурация внутреннего тела и его экспансия вовне. Внутреннее тело – желудок – объективируется, в определенные моменты зрелищного действия доминируя над внешним. Однако нерасчленимость единого сохраняется артистом. Существование человека, как показывает глотатель, немыслимо без равновесия внешнего и внутреннего. Глотателя можно определить не только как художника «боди-арта», но и как особого рода философа-демонстратора, познающего не только свою телесность, но и свое сознание. Сознание как раз и проявляет себя в столкновении с иным, получая от него «сопротивление» в момент попытки «проглотить» это иное. Во время представления зритель становится свидетелем того, как прямо на глазах формируется сверхтело, воспринимающее «иное» как свое[470]

. Павел Антокольский в посвященном Марине Цветаевой стихотворении наделяет лирического героя мечтой о возвращении к самому себе, маркируемом не только юностью, но и искусством шпагоглотания:

Пусть варвары беснуются в столице,В твоих дворцах разбиты зеркала…Доверил я шифрованной страницеТвой старый герб девический – Орла!

Мне надо стать лгуном, как Казанова,Перекричать в палате мятежейВсех спорщиков и превратиться сноваВ мальчишку и глотателя ножей[471]

.

Кио прав, утверждая, что глотатели не смешиваются с манипуляторами и иллюзионистами. Сохраняя сходство с этими фокусниками, артист-глотатель воплощает в номере нечто большее. Глотание, повторим, единственный в зрелищном искусстве жанр, демонстрирующий мастерство как внешнего, так и внутреннего тела. Баланс и сложная координация движений фокусника формируют специфический тип жонглирования, основным инструментом которого являются внутренние органы исполнителя. Историк цирка Юрий Дмитриев сообщает, что:

Египтянин Али выкуривал подряд несколько папирос, затем пил воду и выпускал дым, который шел словно из дымовой трубы. Али выпивал сорок стаканов воды и выпускал ее обратно в виде фонтана. Он глотал лягушек, тритонов, золотых рыбок и выплевывал их. Проглатывал три разноцветных платка и возвращал их публике. Глотал двадцать пять орехов и одну миндалину и возвращал их обратно в любом порядке. В заключение он выпивал графин керосина, выпускал его, подносил свечу, и казалось, что из его рта вырывается пламя[472].

Плакат «Али, таинственный египтянин, факир и „человек-фонтан“», ок. 1915 г.

Таким образом, для артиста-глотателя нет непреодолимой пропасти между органическими и неорганическими соединениями. Глотатель демонстрирует искусство, устанавливающее динамику равновесия в числе прочего и между органическим и неорганическим мирами. Актерами являются не только люди и животные, но и неодушевленные объекты: мячики, кольца, обручи, словно оживая в руках артистов, воспринимаются в качестве равноправных с ними участников циркового представления.