Цитадель души моей

Сверху-то пшеница невысокой казалась: по пояс — по грудь, не больше. А тут оказалось, что она почти в рост человека — если не выпрямиться, да на цыпочки не встать, так и не видно, что вокруг творится. Я впереди идущего егеря на три оговоренных паса — шесть шагов то есть — отпустил и пошел следом, бездумно колосья между пальцев пропуская.

Зрелая пшеница, даже перезрелая немного — еще день-два — осыпаться начнёт. Убирать надо её срочно — да кому теперь?

Тут Ней-Живучий, что впереди меня шёл, остановился и налево повернулся. Всё, достаточно зашли, стало быть. Сейчас прочесывать начнём. Ней мне жестами команду от Ворчуна передал: «Пригнувшись, Тихо, Шагом». Я кивнул, обернулся, шедшему за мной Дециму команду повторил и в нетронутую пшеницу шагнул. Децим и Ней тут же из видимости пропали, хотя было три паса до каждого — густо пшеница растёт. Не заблудиться бы. Ну, потеряться у меня, допустим, не получится, а вот вперед вырваться или вбок отклониться и на кого-нибудь из соседей наскочить — это запросто. Так что каждые пять шагов я выпрямлялся немного — так, чтобы гряду холмов сквозь пшеницу видно становилось — и по ней ориентировался.

Минут пять так шли. А может, десять. Когда в таком напряжении находишься, время всегда медленнее течёт. А еще и жарко тут. Жарко и душно — ни ветерка понизу не проскользнет, а нагретая солнцем пшеница парит вовсю. По мне уже ручьи пота бегут, и кольчуга с каждым шагом всё тяжелей и тяжелей становится.

Тут мне какое-то движение спереди-слева почудилось. Я замер, арбалет вскинул, тяжёлое дыхание своё унял, прислушался — ничего не слышно. Точнее, слышно, как пшеница шелестит, но она всё время так шелестит. Сатр! Есть! Метнулось что-то рыжее в переплетениях золотистых стеблей, я сразу туда арбалет разрядил, но чую, что опоздал немного. «Здесь!», — кричу, — «Живучий, смотри!». Через мгновение слышу крик справа «Здесь!» — но не Живучий кричал, дальше. Наверное, другого вольпа засекли, не мог же мной замеченный так быстро там оказаться. А тут еще и слева крик, — «Здесь! Двое!» — Децим кричит. Я головой верчу, а сам арбалет в живот упер, и рычаг тугой вытягиваю — взвожу. И тут он на меня выскочил. Я уже понял, что болт вложить не успею, кинул взведённый, но не заряженный арбалет в мельтешение рыжего и жёлтого впереди себя и отшатнулся в сторону, гладиус выхватывая и летящий мне в живот клинок пропуская. Вот только про кольчугу я забыл. Не дала она мне хорошенько отклониться. Но, впрочем, сама и спасла — звякнул клинок о кольца, искры высек и дальше пролетел. Нырнул вольп в пшеницу и не вижу я его. А вокруг — вопли со всех сторон, звон оружия, крики боли и ярости. Сколько же их тут — вольпов? Но некогда мне об этом думать — вон опять рыжее мелькнуло.

Вольпы любят со спины нападать. Я никогда с ними раньше дела не имел, но особенность эту паскудную за ними знаю. Поэтому я стараюсь всё время держать за спиной уже вытоптанный участок — чтобы тварь сзади близко незамеченной не подкралась. Ну и кручусь постоянно — не стою на месте. Увидел движение, бросился, мечом махнул, отшатнулся — опять искры из кольчуги. У вольпа спата на ладонь длиннее моего гладиуса, не получается у меня до него дотянутся. А у него до меня — запросто. И так — несколько раз: я впустую мечом машу, а вольп меня уже раз пять зацепил. Пока несерьезно — всё же успеваю увернуться, но чую, что ненадолго. Ловчее он меня. А самое хреновое — я это понимаю и потихоньку паниковать начинаю. Отлично знаю, что последнее дело — в бою паниковать — но ничего не могу с собой поделать: ощущение у меня, что проклятая бестия со мной, как кошка с мышкой, играется.

Все ж польза от нашей дерготни для меня кой-какая есть: полянку мы приличную вытоптали, я этим пользуюсь и от её центра не отхожу. Прятаться теперь вольпу негде, но я его всё равно толком разглядеть не могу — шустрая тварь, юркая, как ртуть и яркая — аж глазам больно. Ни мгновения перед лицом не задерживается, всё норовит сбоку зайти — тактика у них такая. Ну, я и кручусь, как игрушечный заводной болванчик.

Только плохо у меня получается. Вот удар в грудь я пропустил, практически не отбив. Кольчуга выдержала, но не до конца — похоже, пара колец таки лопнула. Чую я что — то нехорошее в груди, да и одежда больно быстро намокает. Похоже, конец мне приходит.

Надо что-то делать. Я помотал головой, дурноту имитируя, сделал вид, что споткнулся и левый бок вольпу подставил, только сердце локтём прикрыл. Хорошо подставил. Бок он мне, конечно, пропороть успеет, но и я вовсе еще сознания не теряю — пусть только подойдёт поближе. А тут я еще и меч выронил.