Цивилизация контента

При этом интернет все же пока не выигрывает у телевидения на постсоветском пространстве. Российские данные, например, таковы: «Несмотря на тянущиеся уже много лет «похороны» телевидения, оно по-прежнему остается основным источником новостей для населения. Так, около 70 % опрошенных сообщили, что получают новости именно через этот канал. Его главный соперник – интернет – несколько отстает: из Сети информацию черпают 58 % респондентов. На газеты и журналы приходится доля в 19 %, а на радио – порядка 13 %. Аналитики предусмотрительно разделили опрошенных на разные возрастные категории, что помогло точнее описать структуру медиапотребления россиян. Вполне ожидаемо, что респонденты 16–24 и 25–34 года чаще черпают новости из интернета (75 и 73 % соответственно). При этом люди не отказывают себе в просмотре новостей по ТВ: так поступают 38 % опрошенных в возрастной категории 16–24 лет и 51 % среди населения 25–34 года»

[7].

Идеология ничего не оставляет без внимания. Она задает видение даже того, что прекрасно существует и без нее. В Китае, например, компартия хочет подправить переводы религиозных текстов. Как пишет газета «Фигаро»: «Необходимо провести всестороннюю оценку существующих переводов религиозной классики. Там, где содержание оказывается несоответствующим, необходимо внести поправки и заново перевести эти тексты»

, – говорится в опубликованном на китайском языке официальным агентством «Синьхуа» отчете симпозиума от 6 ноября, где председательствовал Ван Ян, один из семи членов постоянного комитета Политбюро ЦК Коммунистической партии Китая, являющегося «святая святых» режима, – говорится в статье. «Это собрание свидетельствует о том, что контроль над религиями станет еще более жестким», – считает Рен Яньли, научный сотрудник Китайской академии социальных наук, государственного исследовательского центра в Пекине»

[8].

Монополизм на видение мира сквозь идеологию опасен тем, что постоянно видим не мир, а идеологию. Причем во всем. Когда иногда СССР отвлекался от идеологии, создавая кратковременные периоды «оттепелей», то совершенно иной мир представал перед глазами изумленной публики. Я имею в виду мир, который создавался средствами литературы и кино. И плюсом этих разовых озарений было то, что они хранили это видение для будущего, формируя новые поколения писателей и режиссеров, работа которых состояла не в описании того, что было заложено в идеологии, а простых и понятных чувств советских людей. И каждый раз это вызывало шок у следующих поколений.

И. Чубайс говорит о советской цензуре: «Тотальная цензура, запрет на независимое, самостоятельное мышление. И в области той науки, которой занимаюсь я, в сфере исторического анализа – тем более. В досоветской России цензура была, но касалась только нескольких тем. Нельзя было критиковать или отрицать существование Бога, выступать против императора, помазанника Божьего. Но зато было категорически запрещено цензурировать исторические работы. В Советской России можно было оперировать лишь предписанными формулами. Это привело к увяданию истории как науки, а также к стагнации других социально-гуманитарных наук» [9].