Цивилизация рассказчиков: как истории становятся Историей

Миграции банту не были внезапным и стремительным перемещением. Их путь до восточных берегов Африканского континента мог занять тысячу лет. Они двигались медленно, по мере того как менялась окружающая среда. В тропическом климате проливные дожди истощали почву, и никакой ежегодный разлив не восстанавливал ее плодородные свойства. Поэтому для выращивания зерновых культур использовалось подсечно-огневое земледелие: люди сжигали растительность, чтобы сформировать зольный слой и обогатить почву полезными веществами. Но после того как деревья превращались в пепел, больше жечь было нечего. Зола делала почву более плодородной всего на несколько лет, а затем земледельцам приходилось перемещаться на новые территории, покрытые лесами, и снова рубить и выжигать их. Ни одно из поколений таких народов не воспринимало себя как переселенцев. Они всего лишь возделывали почву, однако такой способ предполагал, что со временем им придется перебраться в новые места.

Медленные миграции постепенно привели народы банту к берегам Индийского океана. Там многие люди поселились в долинах рек и озер и, помимо земледелия и скотоводства, стали ловить рыбу. Другие же двинулись на юг и продолжили миграцию, в итоге слившись с переселенцами с западного побережья.

Все они несли с собой собственную родовую деревенскую культуру, однако между поселениями формировались торговые сети, и возникали сложные системы, где некоторые родовые старейшины приобретали королевский статус.

В Восточной Африке народы банту вступили в контакт с торговцами, путешествовавшими вдоль побережья или приплывшими из-за океана. Африканцы стали частью Муссонного мира, в котором главную роль играли арабы. В Восточной Африке миллионы людей говорили на суахили, смеси банту и арабского. Само название языка образовалось от арабского слова sahel, которое означает «граница». Суахили возник на территориях, где говорящие на банту люди вступили в контакт с арабскими грабителями и торговцами. А там, где одна культура сталкивается с другой, всегда возникает волновой эффект.

5.

Зарождение систем верований

(1000–350 гг. до н. э.)

Принято считать, что любые два человека на Земле разделены не более чем шестью уровнями связей. Иными словами, каждый из нас знает кого-то, кто знает кого-то, кто знает – и так еще четыре раза – папу римского, актера Кевина Бейкона или любого из непойманных серийных убийц. Я допускаю, что это возможно. Однако есть глубоко укоренившийся паттерн взаимодействия между людьми, который идет вразрез с теорией шести рукопожатий. Назовем его эффектом узких групп. Люди, живущие в одинаковых условиях, будут чаще иметь дело друг с другом, чем с теми, кто живет в ином окружении.

В древние времена, к примеру, жители одной речной долины, которые вместе работали на каком-нибудь масштабном инфраструктурном проекте, были узлами сети личных связей – по сути, единой коммуникационной зоны. Передаваемые из уст в уста истории, как правило, циркулировали в пределах такой зоны. Отдельному человеку не обязательно было общаться со всеми членами его сети и даже иметь знакомство с большинством из них – он знал людей, которые знали других людей, и через них имел связь со всеми остальными. Один сказал – все узнали.

Конечно, приходили вести и со стороны. Обрывки сплетен приносили торговцы-путешественники, возвращались домой искатели приключений, забредали в города случайные странники – тем не менее сведения из далеких мест оставались фрагментарными. А вот истории, которые ходили в границах коммуникационной зоны, были законченными, связанными друг с другом и самоподдерживающимися. Постепенно они перерастали в мифы, когда каждый, кто пересказывал историю, опускал несущественные, по его мнению, моменты и уделял больше внимания деталям, которые считал значительными. Четыре цивилизации речных долин – очевидный пример таких коммуникационных зон. Но и обширные торговые сети тоже были коммуникационными зонами, поскольку люди, путешествовавшие по их дорогам, встречались в городах (таких как Гекатомпил, Петра, Кносс или Карфаген) с другими бывалыми странниками, представителями самых разных культур, и обменивались с ними слухами и сплетнями. В Средневосточном мире родился свой характерный корпус мифов, как и в Средиземноморском мире – свой. Каждый из них стал гигантским социальным созвездием, скрепленным бесчисленным количеством нарративных нитей.