Цивилизация труда: заметки социального теоретика

Бауман отмечает, что «некоторые (исследователи. – Т. С.) рассматривали “государство благосостояния” как временную меру, которая изживет себя сама, как только коллективная страховка от невзгод сделает застрахованных достаточно обеспеченными и уверенными в себе, чтобы в полной мере пользоваться собственным потенциалом. Более скептически настроенные наблюдатели видели в нем коллективно финансируемую и направляемую операцию, обреченную продолжаться до тех пор, пока капиталистическое предприятие будет генерировать социальные отбросы, для переработки которых у него нет ни желания, ни достаточных средств, т. е. еще очень и очень долго. Однако при этом имелось согласие в том, что государство благосостояния представляет собой приспособление для устранения аномалий, предотвращения нарушения норм и ликвидации последствий таковых, если они все же случаются; самой же нормой, едва ли когда-то подвергавшейся сомнению, было прямое, личное и обоюдное взаимодействие капитала и труда, разрешение всех важных и болезненных социальных проблем именно в рамках такого взаимодействия»

293.

Сохранение связки капитала и труда стало важнейшей функцией и основной заботой политиков и государства: безработные были в полном смысле слова «резервной армией труда». Государство благосостояния служило некой подпоркой, без которой ни капитал, ни труд не могли выжить, не говоря уже о том, чтобы передвигаться и действовать294

.

Менталитет, ориентированный на достижение «долгосрочных» целей, был основан на ожиданиях, вытекающих из опыта, в полной мере подтверждающего, что судьбы людей, покупающих и, соответственно, продающих труд, будут тесно и неразрывно переплетены в дальнейшем практически всегда, и поэтому выработка удовлетворительной модели сосуществования столь же отвечает общим интересам, как и переговоры о правилах добрососедства между домовладельцами в одном и том же поместье295.

В условиях, когда занятость становится краткосрочной, лишается четких перспектив (не говоря уж о гарантированных) и тем самым превращается в эпизодическую, когда фактически все правила игры в карьерное продвижение или увольнения отменяются либо имеют тенденцию изменяться задолго до окончания игры, остается мало шансов для укоренения и укрепления взаимной лояльности и солидарности. В отличие от времен, отмеченных долгосрочной взаимозависимостью, сегодня едва ли существует стимул для серьезного, тем более критического, интереса к изучению договоренностей, которые все равно окажутся временными. Место работы воспринимается как своего рода кемпинг, где человек останавливается на несколько ночей и который может покинуть в любой момент, если не будут предоставлены обещанные удобства или предоставленные вдруг разонравятся, а не как общий дом, где каждый обязан взять на себя труд по выработке приемлемых правил взаимодействия296.

З. Бауман приходит к выводу, что нынешняя версия модернити еще не предполагает окончательного разрыва отношений в сфере капитала и труда, но она определенно предсказывает их взаимное разъединение. В масштабах, никогда не достигавшихся лендлордами прежних времен, капитал упразднил зависимость от труда посредством новой свободы передвижения, о которой раньше не приходилось и мечтать. Его воспроизводство и рост стали по большому счету независимыми от длительности того или иного локализованного соглашения с трудом297

.

Г. Труд и принуждение: историко-правовой контекст

Почему человек соглашается на тяжелый труд? Принуждение и еще раз принуждение! Принуждение может исходить как от внешнего источника, так иметь и внутренние причины, когда человек осознанно принимает решение. В этом случае выражение «делать из-под палки» обретает метафорический смысл. Хотя на протяжении столетий человек имел дело с принуждением к труду в прямом смысле этого слова.