Цивилизационные кризисы в контексте Универсальной истории

Выделение устойчивых систем все более далеких от равновесия с внешней средой обеспечивалось усложнением внутренних структур, а также образованием динамичных информационных моделей, способствующих управлению и адаптации. Эти три сопряженные линии: удаление от равновесия, усложнение организации и динамизация отражательных процессов – составляют лейтмотив универсальной эволюции.

По меньшей мере, 3,8 млрд. лет назад во Вселенной появились системы с таким высоким уровнем организации и качеством опережающего отражения, что они стали играть роль максвелловского Демона, организуя вещественно-энергетические потоки в направлении полезном для себя и противоположном тому, какой естествен для равновесных областей (эквилибросфер). Вокруг Земли начала формироваться биосфера – зона устойчивого неравновесия [4]

.

Столь же глубокие корни, как субъектность и целенаправленность, имеет присущая живому веществу агрессивность – исконное стремление захватывать и перестраивать под свои потребности доступные пространства и разрушать объекты, служащие источником свободной энергии. Как показано ранее (разделы 2.6, 2.7), природа выстраивала балансы и противовесы, ограничивавшие межвидовую и внутривидовую агрессию, которые, однако, периодически нарушались. Далеко не всегда это связано с прагматической «жизненной необходимостью». Противоречивое единство сохранения и активности воплощается в живых организмах единством стабилизирующих и функциональных потребностей, и чем выше уровень устойчивого неравновесия, тем сильнее выражено стремление к «бескорыстному» провоцированию неустойчивостей. Это служило одной из причин умножения эндо-экзогенных кризисов и, соответственно, ускорения эволюционного процесса.

С развитием биотической организации и качества информационных моделей возрастал удельный вес субъективной реальности в совокупной детерминации планетарных событий. Надстраивающаяся «пирамида Демонов» усложняла причинные связи, причем на каждом следующем уровне конкуренции складывались свои механизмы ограничений, обеспечивавшие устойчивое функционирование системы. До тех пор, пока возросшие инструментальные возможности не превосходили эффективность ограничителей, требуя более совершенных механизмов сдерживания агрессии, а при недостаточной эффективности последних кризис завершался катастрофическим разрушением.

В социальной истории эти эволюционные зависимости выстроились в закон техно-гуманитарного баланса – специфический механизм селектогенеза, посредством которого человечество драматически адаптировалось к растущему инструментальному могуществу. В системно-кибернетических терминах данный закон выражает зависимость между потенциалом внешнего управления, потенциалом внутреннего управления (самоконтроля) и устойчивостью.

Обратим особое внимание на разнообразностный параметр эволюции, неоднозначность которого отмечалась ранее.

С древних времен в философии, а затем и в различных областях социальной науки то и дело возобновлялись споры о том, является ли показателем развития (прогресса) увеличение или, наоборот, уменьшение «разнородности» систем (см. подробнее [Назаретян А.П., 1991]). После того, как У.Р. Эшби [1959] был сформулирован основополагающий закон кибернетической теории систем – закон необходимого разнообразия , – многие сочли вопрос окончательно решенным.

Между тем специалисты в области социологии, культурологии, юриспруденции, этики и т.д. продолжали сталкиваться с логическими несуразностями. С одной стороны, гипертрофия разнообразностного критерия дала импульс «разгулу постмодернизма»: все культуры и субкультуры равноценны, а правовые, этические и прочие ограничения ущемляют человеческую самобытность. С другой стороны, она стала подспорьем для элитаристских теорий, отождествивших равенство с «тепловой смертью» общества.

Действительно, признав разнообразие самодостаточной ценностью, да еще придав этому статус естественнонаучного закона, трудно объяснить необходимость таких ограничителей, как уголовный кодекс, международное право, мораль, правила уличного движения и даже грамматическая норма. Ведь еще Лао-цзы заметил, что социальные нормы – «это средства вытягивать ноги уткам и обрубать журавлям» (цит. по [Вигасин А.А., 1994, с.189]), т.е. механизм унификации.

Очевидная неполнота закона Эшби побудила к поиску соразмерного по мощности теоретического обобщения, которое было впервые предложено Е.А. Седовым [1988, 1993] и после кончины ученого обозначено нами как закон иерархических компенсаций , или закон Седова.