Цунами

Рад посмотрел в сторону голоса. От палаток, мимо которых тек встречный поток, на него смотрел, вскинув над головой руку, невысокий, смуглый, как мулат, круглолицый таец. Встретив взгляд Рада, он заулыбался, сложил руки перед собой ладонь к ладони и, приложив их к груди, поклонился. Улыбка открыла ослепительные белые зубы — и Рад узнал его. Это был вчерашний Тони, владелец лимузиноподобной «тойоты».

Рад не обрадовался. Его так и прожгло ликованием.

— Тони! — бросился он к нему, лавируя в текущей толпе, словно взбесившаяся частица Броунова движения.

Тони, поджидая его, стоял, все так же молитвенно прижимая руки к груди, и отнял их, лишь когда Рад оказался рядом.

— Подумать только! — воскликнул он, пожимая Раду руку, сверкая зубами — прямо-таки негр, не мулат. — Смотрю — и кого вижу? Вы что, один здесь?

— Один, — подтвердил Рад. — Вы, я понимаю, тоже?

— Ничего подобного, — сказал Тони. Я вот, с вашим соотечественником.

Он указал на человека рядом, Рад взглянул — соотечественник был высокий, крупный, даже, пожалуй, богатырского сложения, с коротко подстриженными волосами, и с выражением лица — будто знал о мире такую подноготную, что мир вызывал в нем одно чувство презрения. В следующее мгновение Рад узнал его. Это был его сосед по самолету с кресла впереди. Соотечественник, глядя на Рада, кажется, тоже старался припомнить его.

— Где-то я вас видел, — уронил он по-русски вместо приветствия.

— Судя по всему, там же, где и я вас, — сказал Рад, тоже по-русски.

Соотечественник, сузив глаза, словно снял с Рада мерку.

— Не помню, — ответил он. — Напомните.

— Тоже друг Дрона, — обращаясь к своему спутнику и указывая теперь на Рада, с благостной улыбкой вставился в их диалог, разумеется, на английском, Тони. — Вот Дрон попросил меня прогуляться с Майклом по Пат-понгу, — перевел он следом взгляд на Рада. — Идем, смотрим — и вдруг вы!

— Друг Дрона? — продолжая снимать с Рада мерку, переспросил спутник Тони — снова по-русски. — Это о вас он, что ли, вчера мне говорил?

— Вероятней всего, — по-русски же отозвался Рад. — О вас, к сожалению, он мне не говорил.

— Не говорил — значит, не хотел, — отрубил соотечественник. Который, впрочем, уже обрел имя; по-русски оно наверняка звучало как «Михаил». — Но где же мы виделись?

Перспектива помучить «Михаила» неведением была соблазнительна, но окружающая обстановка к тому не располагала.

— В самолете мы виделись, — сказал Рад. — Вы сидели передо мной. А мое кресло, соответственно, было за вашим.

«Михаил» снял с Рада новую мерку. И по мере того, как снимал, презрительное выражение его лица прорастало снисходительной приязнью. Было похоже, снятая им новая мерка удовлетворила неким параметрам, являвшимся эталонными.

— Не пил, — произнес он, наставляя на Рада палец. — Не зашитый, но не пил.

— Какой проступок перед отеческими традициями! — Рад и хотел, и не смог удержать себя от иронии.

«Михаил» не обиделся. Наоборот, ирония Рада, кажется, пришлась ему по душе:

— А какой фортель! — в пандан Раду вскинулся он. — Какой фортель: не пил, а на Пат-понг — тут как тут!

— А на Пат-понг — тут как тут, — согласился Рад.

— Это уже хорошая аттестация, — резюмировал «Михаил». Он протянул Раду руку: — Вот как Тони назвал, так и зовите: Майкл. Я не против. Можно и «Майк». Даже лучше.

— А если «Миша»? — пожимая его руку, спросил Рад.

— Майк, — повторил «Михаил». — Или Майкл.

— Рад, — представился Рад. Майкл-Майк не отпустил его руки.

— Рад, рад, я тоже рад, — нетерпеливо проговорил Майкл-Майк. — Как к вам обращаться, если не тайна?

До Рада дошло: Майкл-Майк не сообразил, что «Рад» — это его имя. Ему стало смешно. Совершенно как в той знаменитой сценке: «А вас? — Авас. — Нет, вы мне скажите, как вас звать! — Авас!»

— А вот как Тони звал, так и обращайтесь, — стараясь не рассмеяться, сказал он. — Рад. Это мое имя.

— Рад? — переспросил Майкл-Майк. — Ничего себе. Ого имечко. Никогда не встречал.

— Радислав, — объяснил Рад. — Полная форма.

— Из поляков, что ли? — поинтересовался Майкл-Майк. — Это у них там вроде всякие «славы».

Рад отрицательно покачал головой.

— Не думаю. Во всяком случае, никаких семейных преданий насчет поляков не сохранилось. Просто старое славянское имя.

— Но в святцы, наверное, не входит? — В голосе Майкла-Майка была интонация — будто он хотел уличить Рада в чем-то предосудительном.

— Скорее всего, нет.

— Вот видите, — сказал Майкл-Майк — словно ему все-таки удалось уличить Рада. Он повернулся в Тони, молча стоявшему рядом с застывшей улыбкой гостеприимства на лице. — Что, возьмем человека в компанию? — спросил он по-английски.

Вновь зазвучавшая английская речь привела завядшего было Тони в состояние экстаза.

— Рад! Вы согласны? В нашу компанию. Соглашайтесь!

Вопроса соглашаться или не соглашаться перед Радом не стояло. Даже и несмотря на то, что он бы предпочел компанию без того, кто ее предложил.

— Лучше быть в дурной компании, чем одному, — сказал он, вспомнив застрявшую в нем со школьной скамьи английскую поговорку — «Лучше быть одному, чем в дурной компании».