Цунами

Звучно катя по гравию чемоданы, они пересекли двор и остановились на углу дома, около ведущей на второй этаж лестницы. Вокруг не было ни души. В многоствольных деревьях с проникшими друг в друга кронами, что росли между домом и хозяйственным строением, пели птицы. Сквозь эти заросли, рассекая их наискось, вела куда-то выложенная квадратными бетонными плитами дорожка, по дорожке тянулся гофрированный тонкий черный шланг, конец его был брошен на землю под деревья, и оттуда с родниковым лепетаньем текла вода. Звонко шлепая по бетонной плитке босыми ногами, из глубины зарослей вдруг выскочила девочка лет тринадцати в длинных шортах и просторном, большом ей свитере, выглядевшем на ней как платье. Ошеломленно остановилась, мгновение с этим ошеломлением глядела на них и, ни слова не произнесши, метнулась обратно.

Дрон посмотрел на Рада, потом на Нелли с торжествующей победностью.

— А?! — воскликнул он. — Деревенская гостиница!

Он отсылал их своим восклицанием в Бангкоку, когда, заказав наконец гостиницу, положил трубку: «Будем жить в деревенской гостинице. Такой тип. Не пять звезд, не четыре, а вне их: деревенская гостиница».

На бетонной дорожке раздались быстрые шаги, и из зарослей появилась широко улыбающаяся тайка их лет. Или чуть старше, если сделать поправку на особенность внешнего облика тайцев. Зубы ее в улыбке сияли той же лазерной белизной, что у Тони с Бобби.

— О, вы уже здесь! Так рано! — стремительной скороговоркой посыпала она на английском. — Вы, значит, этим ранним поездом? А я думала, вы самолетом. С чего я взяла, что вы самолетом?

— Не знаю, с чего вы взяли, что мы самолетом, — сказал Дрон.

— Да, вот интересно, почему я решила, что вы самолетом! — Вышедшая к ним тайка заливисто рассмеялась. От нее веяло такой энергией — казалось, подсоедини к ней провода с лампочкой, и лампочка загорится. — Зовите меня Эстер, — подала она руку Дрону. — Я хозяйка гостиницы. Рада вас видеть у себя. Рада вас видеть у себя, — поприветствовала она Рада. Рукопожатие ее было таким же энергичным, как и все прочее в ней. — Рада вас видеть у себя, — не оставила она вниманием и Нелли.

С чем была связана ее бурная реакция на их появление, выяснилось мгновение спустя: номера для них не были еще готовы.

— Пойдемте, выпьем пока кофе с дороги. Угощенье за счет заведения, — взяла она под руку Дрона, решительно увлекая его с собой по бетонной дорожке вглубь зарослей. Нюх у нее был безошибочный: она сразу почувствовала в Дроне коренника, а в Раде с Нелли пристяжных. — Выпьем кофе, подышим свежим воздухом, познакомимся. А той порой все будет сделано.

Дорожка сквозь заросли оказалась не такой длинной, как то представлялось у ее истока. Через два десятка шагов заросли оборвались, и дорожка вывела на просторную площадку, вымощенную керамической плиткой. Направо от площадки была веранда ресторана с рядом столов, налево — украшенная затейливой деревянной резьбой беседка с длинным массивным столом и такими же длинными лавками вдоль него. А сразу за площадкой была уже река, которую они только что перемахнули по мосту на машине, к мутной утренней воде, плескавшейся в полутора метрах внизу, вела лестница в несколько ступеней. Противоположный берег реки метрах в восьмидесяти был девственно-первозданен, вздымаясь к небу тремя ярусами зелени: трава, кустарник, деревья, и только около моста, откуда приехали, перед парившим в небе парусом «Шератона» ярусы растительного покрова были содраны с земли — будто скальп, она открылась в своей неприглядной пыльно-коричневой наготе, и там на ее обнаженной коже, несмотря на ранний час, поклацывал металлическими сочленениями яркий оранжевый экскаватор, сгибал-разгибал длинную членистую выю, опускал в воду и поднимал — похоже, спрямлял берег для набережной. Вид с площадки, если не обращать внимания на клацающего оранжевого бронтозавра, был изумительный. За такой вид можно было бы простить все, даже и туалет во дворе.

— Ты полагаешь? — проговорила Нелли, когда Рад сказал ей об этом. — А комары?

Комаров действительно было в избытке. То и дело приходилось отмахиваться, а парочку Рад уже и прихлопнул.