Цурюк

… Дед Коля, уже в людском облике, из последних сил полз вдоль путей — до цели оставалось не более трёх метров, но каждая преодолённая шпала стоила ему страшной боли. Позвоночник был перебит, и ноги безвольно волочились. Где-то там, в неприметной нише, Лилька спрятала запас динамита, достаточный, чтобы обрушить своды. Как бы то ни было, Сульфат не должен уйти живым. На сегодня он — единственная боевая единица Диббука, если не считать беременной яги. Ещё немного — и победа… Спичек, как назло, не оказалось под рукой, так что последние силы мазыка ушли на извлечение огня из сырого воздуха. Вот язычок вспыхнул под его взглядом и побежал по фитилю. Готово! Убедившись, что он не погаснет, дед вытянулся, смежил веки и распустил лицо в усталой улыбке… Цурюк, отвоевались…

Бигфут встретил берсерка во всеоружии — откинутый волной ультразвука на спину, Левин ударился затылком о рельс, и тут же пробкой выскочил вон из тела. Он успел ещё увидать с высоты Катю, летящую стрелой вдоль просеки ему на выручку в образе белой волчицы. Но поздно — ультразвук потонул в грохоте, земля вздыбилась горбом, выбросив к небу через пролом дымный пироксилиновый гриб…

Дерендяй поспел на болото, по обыкновению, к шапочному разбору — ни тебе друзей, ни врагов. Благодать, грибочки-шишечки… Катерина не в счёт — всё, на что она была способна — это сидя над омутом в позе Алёнушки, тупо горевать о любимом. Лишь на третьи сутки ему, не без помощи известных снадобий, удалось вытянуть из неё кой-какие подробности.

Так, выяснилось, что, действуя согласно плану деда, Лили Марлен заманила было Чарушиху в виман ящиком водяры, имея в виду отправить её вместе с Диббуком на Альфа-Кассиопею: «Типа при таком пышном имени пусть сами с ней разгребаются…».  Однако Буй Тур пошёл в отказ: «Астральный паразит на борту!» — и бабка вылетела за борт на пинке. Пока Лилька препиралась с неподкупным Колобком, брюхатая под шумок куда-то свалила. Интересно, что приблизительно в то же время исчез из запертой камеры Яков Блюмкин, и вместе с ним — «Гелендваген» Тамбова…

Про лису тоже ничего не было слыхать — возможно, и взяла их след, как знать. Рыжая ведь не докладывает о своих перемещениях… После гибели деда Лили Марлен окончательно отбилась от рук.

* * *

На этом, собственно, можно было бы поставить точку — ибо судьба оставшихся в живых мало кому интересна. Виман по-прежнему цел, но недоступен… Тамбов с подчинёнными лишились конечностей, зато теперь имеют стабильную пенсию по инвалидности. На водку хватает, а картофан у каждого свой… Профкомыч от старости сбрендил и присватался к Анютке, выкрасившей сдуру волосы в модный русалочий цвет… Ботву охмурили трясуны-пятидесятники седьмого дня, оказавшиеся на поверку цыганами… Теперь он мастер рейки и лечит пассами. Словом — жизнь продолжается. Шарфюрер Боль баллотируется в местную Думу под видом одномандатника.

— Вы спросите: «А что Диббук?» Да ничего. Время у него пока есть… — Левин с трудом разлепил веки и понял, что провёл ночь на нарах — тело с непривычки затекло на жёстком. Какой ещё к херям Диббук? Сквозь решётку в форме восходящего солнца на лицо падал причудливый свет апрельского утра. Он потянулся и сел, растирая уши. — Приснится же бред! Оборотни, плазменные мечи, цеппелины… Кино, да и только. Кстати, где я? Смахивает на ментуру. Ещё бы знать, за что попал. Впрочем, известно — был бы человек, а статья найдётся…

Дверь камеры распахнулась — и вошёл сержант Ганешин.

— Подъём, брателло!

— Здравствуй… те… Пётр, если не ошибаюсь?

— Ну ты и спать горазд, Ильич! — хохотнул Пётр, обдав его бодрым утренним перегаром. — Курить будешь?

Левин вытащил из пачки «Винстона» помятую сигарету. Затянулся — но дыма не почувствовал — до того всё становилось странней с каждой затяжкой.

— А завтрак у вас тут как — полагается?

— А то? Сегодня цеппелины, и соус из княженики. Он сказал, ты любишь, — подмигнул сержант, расправляя усы. — Но прежде — сюрпри-и-из… — да тьфу на тебя, шалава — сюрприз же!

Снаружи прошелестели торопливые лёгкие шаги, и, оттолкнув Петра, в камеру влетела Катя. Упав Левину на грудь, покрыла его лицо быстрыми поцелуями.

Он ущипнул себя за предплечье до боли. Тщетно — ум отказывался распознавать, где реальность, а где сон.

— Я там со всеми разобралась — представь, мы свободны! — шепнула девушка, и, взяв его за руку, властно повлекла наружу.

— Что — хочешь сказать, и я тоже прощён? — не поверил Левин. — За всё — за всё?

— Дурилка картонная! Да не было никакой вины — и прощать нас, как оказалось, вовсе некому…

Взмывая над притихшей Немой об руку с любимой, он понял, что так оно и есть — и так всегда было и будет впредь… Ну, не отбрасываем тени — тоже, велика важность. Главное — свободны!

— Так что насчёт цеппелинов? — раздался снизу недовольный голос Петра Будённого.

— Передай, что не пригодились! — донёс ответ ветер.

Конец