Цусима

На мостик еще раз был вызван инженер-механик Ильютович.

– Владимир Владимирович, во сколько времени будут готовы пары? – спросил командир.

– Через полчаса, – ответил Ильютович.

Флаг-капитан Клапье-де-Колонг сказал:

– Разводите же скорее пары!

Ильютович пошел было, но его снова окликнули:

– Нет, постойте. Не надо!

Инженер-механик стал боком к начальству и, повернув к нему лишь голову, вдруг сбычился. Бронзовое лицо его, черноглазое, с ястребиным носом, шевеля свисающими усами, вздулось и помрачнело. Он уставился на Клапье-де-Колонга угрожающим взглядом и, выдержав небольшую паузу, громко крикнул:

– Как – не надо?

– Хорошо, разводите, – чуть слышно пролепетал флаг-капитан.

На юте безучастно стояли флаг-офицер, лейтенант Кржижановский, врач Тржемеский и волонтер Максимов. Потом из кают-компании вылез наверх капитан 2-го ранга Семенов и, хромая на правую ногу, заковылял по направлению к мостику. Этот маленький и круглый человек, или, как его прозвали моряки, Ходячий Пузырь, был самый ловкий и хитрый офицер во флоте. Из всякого пакостного дела он мог выйти сухим, как гусь из воды. Кают-компания на миноносце была так мала, а говорили в ней офицеры так много о подготовляемой сдаче судна, что нельзя было их не услышать. Все это было ему известно. Но тогда он молчал. И разве не ему принадлежала идея, возникшая еще на «Буйном», превратить боевой корабль в госпитальное судно? А теперь, когда замыслы его коллег по штабу и самого адмирала осуществлялись на практике и когда у обеих мачт уже стояли сигнальщики с приготовленными флагами, он обращался к каждому встречному человеку и возмущенно кричал:

– Что такое? Почему не даем полного хода?

То же самое Семенов повторял, приблизившись к мостику, и потрясал руками, как актер, желая обратить на себя внимание. Таким образом его невиновность в сдаче в плен была обеспечена. Назад, к корме, не смущаясь своим штаб-офицерским чином, он пополз на четвереньках, как бы совсем изнемогая, и скрылся в кают-компании[34].

«Грозный» догнал «Бедового» и, зайдя на его правый траверз, спросил по семафору:

– Что будем делать?

– Сколько можете дать ходу? – в свою очередь спросил «Бедовый».

– Двадцать три узла.

– Идите во Владивосток.

– Почему уходить, а не принять бой?

На последний вопрос «Грозный» не дождался ответа.

Японские миноносцы приблизились на расстояние выстрела. «Грозный», пробив боевую тревогу, начал развивать полный ход. На «Бедовом» комендоры, не дожидаясь распоряжения начальства, разошлись по орудиям. Но сейчас же залилась дудка, и вслед за ней раздался голос боцмана Чудакова:

– Чехлы с орудий не снимать!

С мостика спустились на палубу штабные чины. Лейтенант Леонтьев, бегая от одной пушки к другой, начал кричать на комендоров:

– Не сметь этого делать! Ни одного выстрела! Разве вы не понимаете, что мы спасаем жизнь адмирала?

– Как же это так, ваше благородие? Японцы потопят нас, как щенят...

– Не имеют права: наш миноносец – госпитальное судно.

Полковник Филипповский уговаривал матросов более ласково:

– Братцы, мы спасаем адмирала, а он для России стоит дороже, чем миноносец.

Клапье-де-Колонг добавил:

– Миноносец – пустяк: можно новый построить, а вот адмирала такого не найдешь.

В это время хотели было поднять флаги, но флаг-капитан, спохватившись, послал лейтенанта Леонтьева доложить адмиралу. Сопровождаемый мичманом Цвет-Колядинским, Леонтьев побежал вниз и, скоро вернувшись, сообщил:

– Адмирал согласился.

Моментально взвились: на фок-мачте – белый флаг (скатерть), на грот-мачте – флаг Красного Креста. Затем подняли сигнал: «Имею раненых».

«Грозный» уходил под полными парами. За ним погнался двухтрубный миноносец «Качеро». Между ними завязалась перестрелка. Другой японский миноносец, «Сазанами», четырехтрубный, открыл огонь по «Бедовому». Это произошло в 3 часа 25 минут по левую сторону острова Дажелет, в пяти-шести милях от него. Неприятельские снаряды падали возле миноносца, делая недолет или перелет. На мостике «Бедового» все всполошились. Мичман О'Бриен-де-Ласси побежал в кочегарку сжечь сигнальные книги, карты и секретные документы. Баранов приказал застопорить машину, поднять шары до места, а потом скомандовал:

– Кормовой флаг спустить!

Лейтенант Леонтьев и сигнальщик Тончук бросились на ют, и Андреевский флаг, висевший на флагштоке, моментально исчез.

Баранов спрятался за котельный кожух и, присев на корточки, закричал:

– Проклятье! Зачем они стреляют, косоглазые варвары?! Разве не видят наших флагов?!

Потом бросился к сигнальному фалу и начал давать сиренные гудки, как бы прося пощады у противника.

«Грозный», отбиваясь от «Качеро», уходил все дальше и дальше.

«Сазанами» наконец замолчал. Он приближался к «Бедовому» очень осторожно, а потом начал огибать его с криками:

– Банзай! Банзай!

Инженер-механик Ильютович, приказав в машине приготовить ручники у клинкетов холодильника, явился к флаг-капитану и сказал:

– Разрешите утопить миноносец? Через десять минут он будет на дне.

Клапье-де-Колонг ухватился за голову:

– Что вы говорите?! Разве вы хотите утопить адмирала? Доктор сказал, что его нельзя трогать.