Цвет. Захватывающее путешествие по оттенкам палитры

Если моя почти воображаемая девушка интересовалась темными искусствами (или искусством делать темные пигменты), она вполне могла попробовать себя и в черной любовной магии. Среди множества советов для влюбленных, содержащихся в Камасутре, есть дразнящий рецепт идеальной сексуальной туши. Рекомендуется взять кость верблюда, окунуть ее в сок Eclipta prostrata

(который также называют татуировочным растением благодаря получающемуся из него темно-синему красителю) и затем сжечь. Далее следует хранить полученный черный пигмент в коробке из верблюжьей кости и наносить его на ресницы с помощью карандаша из такой же кости. Польза, как обещает Ричард Бертон в опубликованном полностью и без купюр переводе 1883 года индийского руководства по искусству любви, заключается не только в том, что пигмент будет «очень чистым и полезным для глаз», но и в том, что он также «послужит средством подчинения других людей человеку, который его использует». Будем надеяться, однако, что бойфренд нашей девушки не читал эту книгу. Один раздел руководства рекомендует мужчинам приготовить порошок из некоторых ростков, перемешать его с красным мышьяком, а затем смешать полученную массу с обезьяньими экскрементами. Если пылкий любовник «бросит это на девушку, она не будет отдана замуж ни за кого другого», обещает добрая книга. Ну что ж, очень может быть.

Карандаши

Наша воображаемая девушка была прежде всего художницей, и ей наверняка понравилась бы идея опробовать альтернативу углю в качестве материала для рисования. Существует популярный анекдот о том, что ученые НАСА в 1960-х годах потратили миллионы долларов на разработку пишущих инструментов, которые работали бы в невесомости. «А вы что сделали?» – спросили они своих русских коллег, которые с удивлением смотрели на их потуги. «А у нас есть простой карандаш», – ответили русские.

Сегодня мы можем безнаказанно называть свинцовый карандаш «простым», но когда-то этот материал ценился так высоко, что люди рисковали жизнью, чтобы найти его и украсть. Коринфской девушке, вероятно, пришлось бы ждать до XVI века, прежде чем она обнаружила бы в Европе нечто вроде свинцовых карандашей; до этого художники чаще всего рисовали так называемым «серебряным карандашом» – ручкой с кончиком из серебряной проволоки, оставлявшей темные следы на поверхности, покрытой мелом или костной золой. Однако если бы она жила в Копакабане или Колумбии, то могла бы использовать «простые карандаши» за несколько тысячелетий до XVI века. Когда Эрнандо Кортес в 1519 году прибыл в Мексику, он записал, что ацтеки используют цветные карандаши, сделанные из серого минерала[55]

, хотя и не отметил, для чего они предназначались.

Первым любопытным для меня открытием стало то, что в карандашном «свинце» вообще нет свинца. Правило, которое я помню со школьных лет, – не жевать карандаши – нельзя назвать неуместным (карандаши – не самая здоровая закуска), но выживание от него не зависело. В некоторые исторические периоды для рисования применялся настоящий свинец – Плиний упоминает, что свинец использовался для правки линий на папирусе, возможно, для того, чтобы младшие писцы не делали неприглядных помарок, а в Италии XIV века художественные карандаши иногда делали из смеси свинца и олова, которую, по-видимому, можно было стереть с помощью хлебных крошек, словно обычный уголь. Но с середины XVI века «свинцовые» инструменты для рисования стали делать из совершенно другого материала, который едва ли можно вообще назвать металлом.

В результате ошибки в работе пресса выяснилось, что настоящее сокровище, таящееся в холмах британского Озерного края, – не алмазы, а черный углерод, известный как графит. Возможно, его нельзя было использовать для резки, он не сверкал, как алмаз, но его ценность оказалась в ином. Вначале, однако, он использовался отнюдь не как материал для рисования. В основном графит в XVI веке (когда он назывался plumbago, blacklead или wad) шел на создание боеприпасов, оттуда же приходила основная прибыль от его добычи. Если нанести тонкий слой графита внутри формы для отливки пушечного ядра, готовое изделие выскакивало из отливки так же легко, как готовый пирог из смазанной маслом формы. Лишь много позже, в конце XVIII века, этот маслянистый минерал был переименован в графит за его способность оставлять следы на бумаге.