Цвета счастья

— Впрочем, ты, наверное, не помнишь, мужчины редко помнят детали, — Катя грустно улыбнулась, — Принеси сюда фото, я тебе все объясню! — ее снова переполняла жажда деятельности, а Сергею казалось, что от душевной боли — он и не подозревал раньше, что у него есть душа, — от боли стены смыкались над ним, давили его, а злые демоны радостно кричали: «Она такая же как все! Как все! Как все!». — Сергей, с тобой все в порядке, — Катя яростно тормошила его, — Боже мой, что с тобой? — Он очнулся и даже смог вымученно улыбнуться, демоны не замолчали, но хотя бы кричали не так громко. — Сергей, все не так, как думаешь, черт, я говорю банальные фразы, — одернула себя Катя, — скажи мне, где эти снимки, и я все тебе объясню. — Она хочет заставить его смотреть на то, как кричала в объятиях другого мужчины, — зачем: смеется, проверяет его любовь?.. Больно, тяжело, но он выдержит, он поймет, потому что отпустить Катю еще хуже, чем снова пережить предательство, чем задыхаться от ревности, тонуть в ней.

Сергей медленно выбрался из постели, бросил взгляд в Катину сторону и побрел в кабинет.

Скрипнула дверца сейфа — странно она всегда открывалась беззвучно, безликий конверт лежал среди стоп цветных купюр и важных документов, бриллиантов, оставшихся от матери, и возле того самого кольца, что он купил для Кати, — символично. Сергей, нехотя, взял конверт, захлопнул сейф и заспешил к Кате — нужно скорее покончить с этим, перелистнуть страницу и идти дальше, каким бы трудным это ни казалось.

Она сидела на кровати с раскрасневшимся лицом, поджав по себя босые ноги, шапка темных волос и трогательные розовые пятки.

— Ну, давай скорее, — Катя протянула руки и почти вырвала у него конверт, злые снимки рассыпались по нежным персиковым простыням, Катя долго перебирала их, а потом взяла один и протянула Сергею, он не хотел даже касаться снимка, но вынужден был преодолеть себя. Катя включила свет и присела рядом, ее тело касалось Сергея, требуя ласки.

— Смотри, — она кивнула на фото, видишь, эта кровать с балдахином, золотое покрывало, это вилла в Эссуэйре, — О, Боже, она была с Докучаевым в той же самой постели, что и с ним, — Сергей не мог подавить нервную дрожь. — Это та самая ночь после случая с гамаком на пляже, мы с тобой не могли уснуть до рассвета, — Катя словно не замечала его метаний, — И женщина на снимке — это я, здесь нет никакого подлога, но вот мужчина, — она на секунду замолчала и сказанные тихим голосом слова проникли в голову Сергея, — единственным мужчиной, с которым я занималась любовью, и на этой кровати тоже, был ты, только ты, — Катя обняла его и услышала, как часто-часто, испуганное, бьется сердце, — Я не была с Докучаевым, не была, раньше, ненавидела его, сейчас презираю, я не говорила с Алексеем о тебе, не хотела, да и не могла. Это чья-то мерзкая шутка, подлог, называй, как хочешь, но… — Сергей не дал Кате договорить, впился губами в ее губы, жадно, нежно и страстно, он чувствовал себя, как приговоренный к повешению, с шеи которого сдернули веревку и подарили целый мир, яркий, благоухающий. — Подожди, дай договорить, Катя мягко отстранилась и снова взялась за фотографии, — А вот эта, смотри, это номер в Питере, не помню названия того отеля на Невском, мы прилетели на один день, но у тебя сорвалась встреча и пришлось остаться на ночь. Мы проснулись рано утром, смотрели на восход и скабрезно перевирали стихотворенье про Петра творенье, помнишь, — и Сергей действительно вспомнил и ту безумную ночь в Марокко, и тихие питерское утро. И женщина на фотографиях точно была Катей, но вот рядом с ней должен был быть именно он, на одном из снимков ее рука лежала на прикроватной тумбочке, и Сергей вспомнил, как она, неловко пошевелившись, разбила ночник, порезалась, он искал бинт, поливал рану йодом, потом целовал тонкую кожу вокруг, а утром, как школьник, краснея, платил на ресепшн за подпорченный интерьер. Странно другое, как он мог не видеть этого прежде, когда часами рассматривал мерзкие снимки, ища оправдание Катиным поступкам. Подлог, талантливый подлог, который стоил стольких трудных, несчастных минут, ему и ей. Не видел, как она со слезами счастья на глазах шептала, что у них будет даже не ребенок, а целых два, не держал ее за руку, когда ей было плохо по утрам, страшно и так одиноко. Ну что ж, он мерзавец и подлец, — самое время посыпать голову пеплом и отправиться умирать на гору Фудзияма.

— Сергей, ну что ты молчишь, — Катя повысила голос, — Давай только без самокопаний, думай, как могло это произойти, кто это сделал, зачем — другой вопрос, — она в очередной раз поняла, что Сергей погружается в пучину угрызений совести, самокопания и ненужных рефлексий, — типичный мужчина, но ее собственный мужчина!

— Я ведь говорил с Панковым, показывал ему, он уверил меня, что снимки подлинные, — Сергей стряхнул с себя невеселые мысли и снова почти задохнулся от счастья.

— Кто заказывал виллу в Эссуэйре? — продолжала задавать вопросы Катя, было ясно, от Сергея чего-то можно добиться только так.