Цветик 2. Обычные судьбы

Тридцать первого августа собирались Аверы на первую в жизни Мишука школьную перкличку. Принаряженная трехлетняя Настюшка, в новой рубахе и "у свитере ай ешче як его называють"-дед, красивые мама с папой и, конечно же, Минька-Михаил свет Александрович.

В новенькой форме, брюки нагладил папа - маме такое дело не доверили, в белой рубашке, с короткой точь-в -точь как у папы стрижкой, серьезный, с большим букетом в руках, он враз стал совсем взрослым.

У деда и Альки глаза были на мокром месте, а подошедшие баба Рита и Антоновна, вытирали слезы. -Мишенька, - пожалуй, так впервые назвала его Антоновна, - Мишенька, какой ты у нас взрослый стал!!

- Да, да, - высунулась тут же Настька, - у меня самый кррасивый и клевый Минька!! Я его очень-очень рюбрю.

Научившись недавно говорить 'Р', она постоянно путала"Л"и"Р", вызывая улыбки.

Усиленная динамиками, от школы доносилась знакомая многим поколениям учеников песня - "Школьные годы чудесные", а во дворе гудел улей принаряженных красивых школьников.

Увидели табличку '1а класс', подвели туда Мишука, мама и бабули расцеловали своего ученичка и отошли в сторону. Дед, "молчав, только и сказав":dd>   -У мяне горло перехватя, якой у мяне унук!

А Авер, глядя на своего такого большого сына, вспомнил, как впервые увидел трехлетнего малыша, и сердцем понял, что вот этот мужичок должен быть его.

-Сашка, а ведь тебе безумно повезло, что в твоей роте оказался Санька Плешков, случайность, судьба ли, но именно этот факт перевернул всю твою жизнь. И ты, Авер, редкий везунчик! - подумал он, поднимая дочку на руки, чтобы ей было лучше видно, и ласково посмотрев на свою невозможную Алюню.

И Алюня тоже в этот момент вспоминала... как увидела счастливого до одурения Миньку, поливающего Авера, папочку, из ковшика. Алька, все твои беды и бедки, испытания и проблемы, они стоили того, чтобы в награду тебе достался такой необыкновенный Авер!

За четыре года жизни с ним, они стали воистину сиамскими близнецами, дополняя друг друга во всем. У них как-то не получались скандалы. Алька иногда вспыхивала, начинала или бурчать, или заводиться, наезжая на всех, а Авер тушил её разгоравшийся пожар словами:dd>   -Подсолнушек, я тебя тоже люблю.

Если же она продолжала ворчать, молча притягивал к себе, крепко обнимал и утыкался носом в её макушку.

-Папа и мама мирятся, - говорил в таких случаях Минька.

Все маленькие и не очень проблемы обдумывать и решать вдвоем было намного легче, и Алька, не признаваясь никому, даже своим одноклашкам, тряслась и все больше понимала, что без Авера не сможет дышать.

- И как я могла без него жить? Без этого серьёзного и сурового на вид, но такого нежного и понимающего, угадывающего все её, даже потаенные мысли, Сашеньки? Как могла не увидеть тогда, восемь лет назад, или на самом деле - чтобы оценить, какое счастье её Авер, надо было хлебануть дерьма?

Она взглянула на своих одинаковых мужа и дочку и залюбовалась ими.

И как всегда её невозможный Авер тут же уловил её состояние, нагнув голову, шепнул:

-Я вас всех люблю.

После линейки нафотографировались с первоклашкой, надо было послать Серому в армию, Стоядиновичам в Сербию, бабе Тоне, Славиным, у которых родился ещё один мальчик.

Они так хотели девочку с именем Альбина, но родился Алёшка. Борисовна сама себя называла мама-наседка, но нисколько не жалела, что деток стало трое, наоборот, поддразнивала Аверов:-Догоняйте!

Авер обещал точно догнать, но годика через три-четыре

-Боюсь, если сейчас родим, Настюшка ребенка с первых дней научит хулиганить.

Дочка, ангелок с виду, постоянно дралась, пиналась, давала всем сдачи, не боялась ни собак, ни мышей, ни лягушек, вила из бабуль и деда даже не веревки, а канаты. Слушалась только маму с папой и очень любила своего брратика.

Приезжавшие летом в Медведку Чертовы удивлялись, даже их оторвы два"Д" вдвоем создавали меньше проблем, чем одна Аверчушка.

Ванька гоготал:

-Авер, ну точно мой дух в твою дочку вселился!

. Его маленькие Чертушки тоже росли озорниками, больше всего обожали играть в 'разбуди папу'.

Стоило только Ваньке прилечь и сделать вид что спит, эти два синхрониста тут же подлазили к нему и начинали своими пальчиками трогать папины газки, ушки, носик... папа 'спал', тогда они начинали лазить по нему. Он держался, а уж если они пытались прыгать на его животе, тут он 'просыпался' и начиналась куча-мала, пыхтение, борьба, взвизги, смех... не выдерживала мама Наташа, и веселье зашкаливало.

Детям позволялось многое, но они, к удивлению всех, беспрекословно слушались своего безбашенного папу, даже Аверова оторва вела себя намного скромнее в присутствии Ваньки.

Ванька похохатывал, говоря:

-Знаю волшебное слово, вот и слушаются!

Приставал к своей козе-дерезе:

-Может, ещё родим парочку, а? - И сам же отвечал: - Не, вот когда выспимся как следует.

Ждали прибавления семейства к декабрю у Витька, Ванька предрекал ему двойню, а Витек, посмеиваясь, говорил, что он до Ванькиной производительности не дотягивает.