— Хорошо, Игна! — начал председатель, — но ты сама видишь, что из нашего сопротивления ничего не выходит. Заводу нужна земля, и он ее возьмет. Ты сама убедилась, что из-за наших «бунтов» на нас стали косо смотреть. Они ничего не дают.
— Нужно ехать прямо в Центральный Комитет!
— А не получится снова так, как с Цветиными лугами, когда жалобу переслали сюда?
— Поедем и не вернемся, пока не получим ответа. Или, скажем, отменяйте, иди забастовку устроим! Бросим работу в кооперативе и мужей заберем с завода!
Игна говорила так, словно не ее сейчас должны исключать из правления. Чувствовалось, что говорит она наболевшие слова, идущие от сердца.
— Наши здесь боятся, потому что они пешки, а чем выше человек, тем он сильнее. Вот я и говорю: идемте к сильным. Они нас скорее поймут! — Игна села и снова скрестила руки на груди.
Пастух Евлогий ухватился за предложение Игны обеими руками:
— Не сдадимся, товарищи!
— Сложим оружие — так и нас выселят! — неистовствовала жена Тучи.
У Дянко душа радовалась. Он поднял глаза на Мару. А она давно не сводила с него восторженного взгляда. Он покорил ее сердце своей любовью к селу, непримиримостью к неправде и насилию.
— Я тоже за то, чтобы послать делегацию! — взволнованно прошептала она, не отрывая взгляда от Дянко.
Председатель повернулся к Милке, но та опередила его:
— Может, к мертвым будут добрее, чем к живым.
После этого перешли к обсуждению второго вопроса. Как только председатель объявил об этом, Игна встала и заявила:
— А обо мне плакать нечего!
— Игна, пойми же, — вмешался председатель. — Я очень хочу, чтобы ты осталась членом правления, но как это сделать — ума не приложу… Бывают моменты, когда большую правду приходится протаскивать сквозь маленькое игольное ушко!
— Товарищ председатель! — раздался тут голос Тучихи, — делегация-то все равно поедет, вот мы там и этот вопрос поставим. Так, мол, и так: Игне нашей цены нет. Столько времени откладывали этот вопрос и сейчас отложим. Мужей наших на завод забрали, так почему же нас, женщин, к руководству не допускаете?
— Правильно! — обрадованно поддержала ее Мара.
— Нет, нет! — запротестовала Игна. — Не надо! Вы меня исключите, чтобы, когда пойду в Центральный Комитет, руки у меня были развязаны, я им там такого наговорю! Буду разговаривать с ними не как член правления, а как рядовой член кооператива.
На том и закончилось заседание.
Слаженность мыслей и чувств людей, казалось, передалась снежинкам, они падали теперь большими хлопьями, сливались, текли белыми зигзагообразными лентами, мягко устилая землю.
Впервые Мара не ушла вместе со всеми. Осталась сама, никто ее не просил, не задерживал. В сердце ее наступал прилив. Председатель сегодня казался ей гораздо сильнее, чем прежде, он будто вырос, раздался в плечах, в глазах светилась непоколебимая твердость.
— И я хочу поехать в составе делегации, — запинаясь, сказала она, чувствуя, как пылают огнем щеки. И, словно оправдываясь, добавила:
— Ой, что-то печка твоя распылалась! Можно пропасть от жары! — и открыла форточку, словно собиралась сидеть в этой комнате всю ночь.
13
Как только делегация вернулась из Софии, по селу разнесся слух:
— Учительница Мара и председатель поженились!
— Не может быть! Когда? Где! Они же насчет кладбища ездили!
Орешчане ни на минуту не выпускали председателя из виду, но так ничего и не приметили. Вел он себя скромно, не то что современные молодые люди. С девушками не позволял никаких вольностей. Считался с общественным мнением. Никто не мог сказать, что его видели с кем-то под руку или обнимающимся и целующимся. Но сами девушки не оставляли его в покое. Сохли по нему, бегали за ним, забыв все предрассудки. Он мог без труда с любой сделать, что хотел. Они так и просились ему в руки, летели, как бабочки на огонь. Заигрывали, искушали, но… он был неприступен. Как ни следили за ним женщины, никто не замечал, чтобы он проявлял особый интерес к учительнице. Наоборот, в последнее время Дянко как-то даже избегал с ней встреч. В школу перестал заходить, а когда она выводила школьников на работу в поле, обходил их стороной. Девушки из сельсовета следили даже за его перепиской. От женщин писем он не получал, без надобности никуда не отлучался. Если и ездил, то только по служебным делам. Никакие приятельницы в гости к нему не ездили. Слух о том, что у Дянко есть какая-то женщина — одни говорили, что агрономша, другие — зоотехничка, — быстро рассеялся. Враньем оказалось и то, что у него есть незаконный ребенок. Некоторые любопытные не поленились съездить в его село, проверить, что и как. И только все успокоились, убедившись, что их председатель — человек порядочный, серьезный, как вдруг всех ошарашил новый слух: председатель женился.
— Женился, мамочка! Зарегистрировался в ЗАГСе, и все кончено! — тарахтела Яничка, вернувшись из школы.
— Да замолчи ты! Чего раззвонилась: «Все кончено!» Ты думаешь, что говоришь? — ругала дочь Игна.
Но девочка не смутилась.
— Кончено, мамочка! Кончено! Ребята говорят, что видели, как она сегодня утром вышла из его квартиры и пошла в школу.